ПСАЛОМ 41: ЖЕЛАНИЕ ВЕРЫ

Он очень вдумчиво умирал. Вокруг него создалось какое-то напряженное поле мысли. И молитвы. Он научился молиться, только попав в пансионат. И так ревностно искал Бога, словно чувствовал, что на эти поиски ему отпущено немного, чуть больше года. Он так желал веры, что рядом с ним нельзя было оставаться неверующим. «Вскую прискорбна еси, душа моя, и вскую смущаеши мя, уповай на Бога..»

Обычно о душе вовсе не думаешь. Суетой обычно заполняешь себя целиком: под завязку, по самые уши. Случается, опомнишься на Литургии, сердце вспыхнет свечой — спаси, Боже! Но кончилась служба – и понеслись по делам. В хлопотах и попечениях гаснет литургическое настроение: «Иже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к Тебе, Боже…». День торопит, не до высоких мыслей – для них нужна остановка. Остановка нашего сердца. Останавливает сердца смерть близких – недолюбили…

«Возжада душа моя к Богу крепкому живому…» Это 41-ый псалом. Хлебинский, Юрий Николаевич, перевел его за несколько лет до болезни. Успешный журналист, редактор, поэт; ясные глаза, острый ум, меткое слово – таких любят женщины, таким доверяют представительские кресла и кафедры, таких молодежь возводит в кумиры. Все это было у Юрия Николаевича. Он преподавал русский и литературу в Бауманском, когда обратился к Псалтири. Зачем? — мы не успели спросить (мы много не успели!). Воцерковленным Юрий Николаевич не был, а верующим — не больше, чем вся советская творческая интеллигенция 70-ых годов. «Реку Богу: заступник мой еси, почто мя забыл еси…»

Болезнь ему поначалу казалась просто паузой, временной остановкой планов. Бездельничать было не в правилах Хлебинского. Возможно, сказалась его энергичная натура, (а возможно, и что-то другое, о чем мы не удосужились спросить), но узнав, что в пансионате действует домовой храм и сестричество, он тут же нашел нас. Татьяна Дембицкая, наша сестра, вспоминает, как ее буквально выдернула из лифта дежурная медсестра и потащила в палату к новому пациенту: «Он так жаждет познакомиться с вами!..» «Имже образом желает елень на источники водные…» — невольно вспоминался 41-ый псалом.

Его жажда Бога была прямо-таки физически ощутима. «Как это прошло мимо меня?!.» — подогревал нас Юрий Николаевич. И мы, горячась и споря, дружно толковали Псалтирь и Пророков. Или радуясь и уповая, читали вместе Евангелие. Или плакали над житиями святых… «Научите меня молиться!» — просил он сестер. Мы читали Акафист, он подпевал, и проникновенные слова молитв возносили нас к горнему.

Святые отцы говорят, что Господь каждому дарует испытать молитвенную радость. Чтобы, обучившись, душа, отходя от тела, могла легко вознестись на крыльях молитвы в Царствие Небесное. Глядя на Юрия Николаевича, нельзя было не видеть, как «окрыляется» его душа. Небезболезненный это процесс. Тело, прикованное к постели, умирало постепенно – месяц за месяцем, день за днем. Веру сменяло отчаяние, отчаяние искало надежду, надежда таяла…

Самым трудным испытанием было, когда у Юрия Николаевича отказала вторая рука. «Не верю…Не могу верить… Я молил Бога сохранить хотя бы одну руку…» — глухо признался он и мы не знали, что возразить… Но в тот день у нас были лекции в Политехническом. По завершению темы, игумен Петр отвечал на записки. Одна из них (не наша, заметьте!) вопрошала: что делать, разочаровался в вере, Господь не отвечает на мои чаяния… Такое вот совпадение. «Поздравляю! – неожиданно сказал игумен Петр анонимному автору записки, — Из новоначальных вас перевели во второй класс. Почитайте Книгу Иова!»

Звоним на мобильный: «Юрий Николаевич, поздравляем, вас перевели во второй класс…» — и далее по тексту игумена Петра. Слышим в ответ: всегда любил Иова. «…Я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал…» (Иов, 42:3).

Как согласиться с тем, что страдания необходимы для самопознания? Что они тем и плодотворны, а потому — целительны?.. Наверное, эта истина для особо одаренных, способных отказаться от привычной человеческой логики. Или — для особо мужественных. Или – для тех, кто ощутил присутствие Бога.

Юрий Николаевича рассказывал, что сильно изменился за время болезни, терпимее стал, миролюбивее. Мы не могли сравнить, не встречались прежде. Но детали его нынешнего устроения, порой, потрясали. И вразумляли. Как-то мы попросили его написать что-нибудь для нашего сайта. Правая рука тогда уже совсем ослабела. «Я хотел было детей попросить купить мне диктофон, они бы сложились – и осилили, но… — Юрий Николаевич деликатно замолчал и, щадя наши чувства, закончил безо всякого трагизма, — Ни к чему уже тратиться».

Болезнь прогрессировала, Юрий Николаевич понимал, что умирает. А мы понимали, как растет и мужает душа. Он умирал, укрепляя нашу веру и наше православие. Мы старались быть добрее, терпимее, внимательнее — будто он страданиям своими души наши очищал. Спасал нас. Как же дорого стоит наше спасение, — подумалось, когда его не стало.

В нашу последнюю встречу, он попросил помазать его маслом – есть такие, освященные в храме ароматические средства. «На память», — сказал. Помазали ему усы, пошутили для бодрости, расстались до субботы – в канун дня Георгия Победоносца мы намеревались поздравить именинника.

До именин Юрий Николаевич не дожил. Заказали мы сорокоусты по храмам. А в день св. Георгия знакомая монахиня (у которой тоже просили молитв) вдруг приносит нам крошечный флакончик ароматного масла. «Это вам от Юрия Николаевича», — улыбается монахиня. «Купили что ли?» — спрашиваем. «Зачем купила – сорокоуст заказывала в храме, а мне в ответ на требу вот этот флакончик. «Миро» называется…»

Такое вот совпадение. Или наставление от Юрия Николаевича, который вынуждал нас становиться добрее, терпимее, и которого мы недолюбили, недослушали, недовыспросили… С этим чувством недоданного внимания мы посещали в тот день наших подопечных в пансионате.

Напротив бывшей палаты Юрия Николаевича живет бабушка Лиза. Ясные глаза, светлый ум, но она почти не говорит и практически не поднимается с постели. Холодильник у бабушки Лизы забит полным ассортиментом недешевых йогуртов. То ли дети, то ли внуки накупили. Заботятся, значит, родственники. И мы стараемся – и выспрашиваем, и рассказываем, и кормим бабушку с ложечки, как свою самую дорогую, самую близкую, самую любимую. И радуемся от того, что успели мы с этой своей любовью. И вдруг слышим слабое, по слогам:

— Спаси Боже…

Бабушке Лизе каждое слово с трудом дается. Но она мужественно повторяет:

— Спа-си-бо… — наполняются слезами ее глаза. И наши – тоже…

Сестра группы милосердия «Преображение»
Папилова Людмила
Май 2010 г.