Иногда в сердце остаются люди, о которых я ничего не знаю. Улыбчивый Николай – он умер, когда я отдыхала на море. Его кровать стояла в углу. Я никогда с ним не разговаривала, не знаю, кто он, как и когда попал в интернат, а вот его лицо, улыбку запомнила. Еще помню, как радовалась бабушка Александра, когда мы подарили ей на День рождения открытку из бумажных цветов (сделанную для ветеранов подростками из отделения для беспризорных и безнадзорных детей Детской Тушинской больницы). Как она нас обнимала! Оказалось, что сама-то забыла об этом Дне! Еще был Иван Васильевич – человек дела. Любил повторять, что раз 90 лет не болел, так и сейчас не заболеет. А если замечал какую поломку, все сокрушался: «Инструмент бы мне!..». Однажды сломал руку и ему наложили гипс. Небрежно наложили. Иван Васильевич снял гипс и переложил – поосновательней! Когда б мы не позвали его в храм, всегда соглашался – из уважения…

Как жалко, что я так мало успела узнать о людях, которых хранит мое сердце. И сегодня, глядя, на Марию Ивановну, зачеркивающую на перекидном календаре прожитые дни, стараюсь запомнить как можно больше. И то, что муж ее был музыкантом, и то, что недавно женился внук и то, с какой настойчивостью она пытается вручить мне маленькую шоколадку «Аленка». Я все норовлю «забыть» подарок то на столе, то на холодильнике, но бдительная Мария Ивановна всякий раз перекладывает шоколадку в мой карман. Наконец, я сдаюсь – ухожу с «Аленкой» и… И, действительно, забываю ее в ящичке с сестринскими принадлежностями. Потом буду пенять себя за эту небрежность. Ведь Мария Ивановна очень любит меня! А я?.. А мне все кажется, что она лицемерит, притворяется. И радуется слишком громко и демонстративно, отчего радость ее выглядит ненастоящей… Потом понимаю: бодрится Мария Ивановна, бодрится изо всех сил, даже когда нет сил. За что же я ее укоряю?.. За то, что жизнь ее не богата радостными событиями?!

О грустном Мария Ивановна предпочитает не говорить. Ее военную биографию и то, как она делала взрывчатку на заводе, как гасила фугаски на крышах московских домов, даже про медаль я выведала лишь не коротким путем конкретных вопросов. Зато про сына рассказывает долго и с удовольствием. У Марии Ивановны сломана шейка бедра, она давно уже не встает, ей и в коляску пересаживаться больно. Первое время за ней ухаживал сын, сам мыл ее, в ванную на руках носил. Когда у него участились командировки, Мария Ивановна вынуждена была переехать в Дом ветеранов. Теперь ждет сына, зачеркивая в календаре каждый день его служебной отлучки…

В их комнате живут три Марии: Мария Ивановна, Мария Павловна и Мария Ильинична. Мария Павловна – очень тихая, даже застенчивая. «Я, – говорит, – и в детстве такой была». Жили они в селе, школа напротив церквушки. Маленькая Мария Павловна частенько в храм бегала. Классная ее за это стыдила. Учительница – молодая, незамужняя еще – жила на чердаке школы и все видела. Маша была послушной девочкой, училась хорошо и преданно любила свою классную. Но в храм ходить продолжала, хоть и делала это украдкой. Таилась до тех самых пор, пока церквушку не закрыли и священника не увезли…

В воскресение мертвых Мария Павловна не верит. Ей за 90, светлый ум, рассуждает здраво. Ходить, правда, не может – ноги нет – ни на концерты, ни на прогулку ее вывозить нельзя. Жить ей не хочется. Мария Павловна вырастила троих детей и всех похоронила. Когда ее соседка, Мария Ивановна, молится за сына, просит, чтоб не обманули его, чтоб жену нашел себе хорошую, Мария Павловна просит о скорой смерти. Страшно подумать, о чем она просит, не веря в бессмертие души. Жалко, что ту церквушку, куда бегала девчонкой Мария Павловна, так рано закрыли…

Третья бабушка, Мария Ильинична, не может даже сидеть. И разговаривает очень плохо, непонятно, внятно говорит только «спасибо». Вот так стоишь и пытаешься разобрать ее слова, а она все повторяет их, повторяет… Потом как расплачется из-за моего непонимания. При виде сестер из группы милосердия Мария Ильинична крестится. Крестится она левой рукой – правая парализована.

Как-то я работала няней у трех детишек, старшему из них, Егору, было 10 лет. Проходим мы однажды мимо храма – все крестятся. Мой Егорка крестится левой рукой. Почему левой-то? – спрашиваю. Он показывает мне правую руку: «Ну у меня же здесь ключи!..» Тогда рассказала я ему про бабушку Марию Ильиничну. Очень хотелось бы, чтобы он этого не забывал.

…Иногда сердце хранит память о людях, о которых ничего толком не знаешь. Но их улыбка, жест, слово каким-то необъяснимым образом, вдруг, выводят тебя из повседневности и наставляют к вечному…

Сестра группы милосердия «Преображение»
Никитина Дарья
Октябрь 2010 г.