Куда они ехали тогда?.. Кажется, домой. У Танюши закончились занятия в православной гимназии и Лариса приехала за ней на машине. Гимназия находилась в Троице-Лыково. Далековато. Но, как и все родители, Лариса выбирала для дочери лучшую базу обучения.

Зима выдалась снежная. За ночь намело высокие сугробы. Отчего живописное село на высоком берегу Москвы-реки выглядело еще краше. Только с транспортом были проблемы. Потому Лариса и вызвалась подвезти в город учительницу пения.

Танюша сердито сопела на заднем сиденьи и всю дорогу молчала. А Лариса считала своим долгом развлекать спутницу. Разговор был не о чем, вежливая беседа малознакомых женщин, отнюдь не расположенных к откровениям. Присущую такому  общению долю обоюдной неискренности мы обычно даже не замечаем. Дети наши замечают.  

Танюша пресекла диалог жестким выкриком.

— Моя мама меня не родила!

Лариса едва справилась с управлением. Она тоже не переносила фальши. И понимала, что натужная ее любезность могла вызвать раздражение дочери. Но не предательство же!  Свою гневную прокурорскую реплику Танюша обращала исключительно к учительнице, расчитывая на поддержку и осуждение матери.

Женщина на мгновение растерялась. То ли не расслышала, то ли сделала вид, что не поняла.

— Все мамы рожают своих деток, —  дипломатично уклонилась она. – И твоя мама тоже…

Таня зло насупилась. Лариса посчитала необходимым объяснить:

— Танюша сказала, что я ее не родила. И это правда.  — Голос прозвучал ровно, хотя душа леденела от страха.

… Она готовила себя к этому объснению семь лет. С того самого дня, как нашла свою Танюшу.

Они с Андреем  десять лет мечтали о ребенке. Все их друзья и подруги давно  переженились и понарожали деток. Лариса ездила к ним играть с малышами. Но это не успокаивало, скорее напротив. Она раздражалась, сердилась, плакала и все глубже уходила в какое-то глухое беспросветное отчаяние. «Это мне по грехам моим,» — бесжалостно пеняла саму себя Лариса. Пошла в храм. Впервые. Стала учиться верить, смиряться, соглашаться со своей судьбой, видеть в ней промысел Божий. Однако желание прижать к груди малыша нисколечко не угасало.

 Как-то в храме Преображения Господня прочла объявление о том, что требуются помощники в детскую Тушинскую больницу для ухода за детьми, оставшимися без родителей. Будто специально для нее это написали. Лариса присоединилась к группе сестер милосердия, посещавших больницу. И перевлюблялась там во всех детишек разом и поочердно.

— Они такие хорошенькие! – восхищалась Лариса.

Она обожала Антона, который прятался от всех, входивших к нему в бокс, и   Виталика, который в три года не знал другой еды, кроме хлеба и печенья. Ей нравилось ухаживать за ними, гулять во дворе, прибирать в боксах, петь детские песенки и танцевать вальс с малышом на руках. Не нравилось только уходить по вечерам, оставляя их, плачущих в кроватках.

Тогда Андрей предложил кого-нибудь усыновить. Лариса  противилась: усыновить означало утвердиться в мысли, что она не может родить.

В Татьянин день в больницу поступила крошечная девочка. В пять месяцев она весила три шестьсот. Худенькая и запущенная. В медицинской карте написали: подкидыш. Девочка была завернута в красивое атласное одеяльце и Лариса подумала, значит ее любили, если такое одеяльце.

Да, и как не любить эти веселые озорные глазки, эту доверчивую улыбку! Она была совсем не такая, как все остальные дети. Лариса  сразу почувствовала, это особый ребенок. Может, потому что сразу поняла, внутренним слухом услышала, что этот ребенок — ее. Ее Танюша.

Как-то они с сестрами вошли в бокс перед обедом. Детишки сидели в кроватках. Танюша, увидев Ларису, радостно замахала ручками. У Ларисы сердце запрыгало от радости.

— Смотрите!.. – показала она сестрам, — Смотрите, как мне Танюшка ручками машет!

— Да не тебе, а каше! – отрезвила ее старшая.

Действительно, сестры внесли бутылочки с кашей и вся детвора в кроватках одинаково оживилась. И все же Лариса верила, не в каше дело.

 Мысль об удочерении явилась сразу очень деятельной. Не прошло и трех месяцев, как у нее на руках были все необходимые документы из управы. Старшая группы, Любовь Алексевна, поддержала ее решение:

— Очень хорошо! Выбирай!

— Я уже выбрала, — призналась Лариса. Ей казалось, что она не по праву выбрала самого лучшего ребенка и теперь должна встретить законные препятствия.

Но старшая опять сказала:

— Очень хорошо! Родителей у  Танюшки нет, завтра ее увозят из больницы в Дом ребенка и оттуда можно будет забрать.

Они с Андреем побежали по магазинам: кроватку, коляску, игрушки. Как только перевезли Танюшку в Дом ребенка,  Лариса, возбужденная и радостная, примчалась туда.

— Вот эту берете? – удивились там. – Да она же совсем… ну, маленькая!.. – Это они деликатно выразились: полугодовалая девочка была чуть больше новорожденного младенца.

— Да, да!.. – блаженно улыбалась Лариса. – Вот эту маленькую беру.

— А вы знаете, что у нее угрожающий ДЦП? 

— Знаю, знаю, — с нежностью повторяла Лариса.

Сотрудницы Дома ребенка послали ее на обследование к психиатору.  Счастливая, она даже не оскорбилась. Да, и не поняла, что воспитатели посчитали ее ненормальной. Психиатр, правда, выписывая Ларисе заключение о полноценном здоровье, заметил:

— Сколько лет готовлю документы на усыновление, а подобную справку – впервые.

Она не обижалась. Такое счастье – такую дочку Господь послал! Ради этого можно и потерпеть…

В Доме ребенка все же  осторожничали. Вдруг объявили:

— У девочки много родственников. Возможно, ее заберет бабушка.

Нужно ждать полгода. Ждать было трудно. Лариса утешала себя тем, что должна научиться терпению, научиться быть матерью, привыкнуть называть Таню дочкой, себя мамой…

Как-то, когда они были у Танюши вместе с мужем, Лариса сказала:

— Смотри, доченька, это Андрюша.

А тот строго:

— Это не Андрюша, это папа.

Так рождалась родительство.

Бабушка не появилась. Назначили день забирать Танюшу. Лариса с утра кроватку застелила, одежку нагладила, игрушки расставила, супчик приготовила, курицу протерла. Уложила в сумку  для дочки новый костюмчик, беленький с золотыми вставками – ползуночки, кофточку, шапочку, носочки…  С цветами, с тортами, с подарками для медперсонала они торжественно прикатили в Дом ребенка.

— А Танюши нет, ночью увезли в больницу.

— В какую?.. 

— В инфекционную. Вас туда не пустят, вы посторонние.

Позже, вспоминая эти дни Лариса признается:

— Казалось, привезу ее домой и все трудности закончатся. Нет, тогда-то и начались настоящие трудности. Любовь не проходила, но терпение… Первые два года – это просто школа терпения,  родительская школа.

Через два дня по переезду Тани, ей исполнился год. Девочка не сидела, не стояла, только лежала на животике. Кушала плохо. Весила 6 кг. Остро стояла угроза ДЦП. Физкультура, массажи, бассейны. Курсы уколов сменяли друг друга: не только вся попа исколата – ножки до колен были в шрамиках.

Однажды проснувшись утром, — ей тогда было три года, — Танюша сказала:

— Папапай не,  —  и расстерянно потрогала свои вялые  непослушные ножки.

«Папапай» – топай, значит, ходи. Еще вечером все было в порядке и она ходила ножками, и вдруг – папапай не!..

Лариса схватила ребенка и бегом в больницу. К неврологу – очередь. Она мимо – сразу в кабинет рвется. Очередь в крик – не пустим! Да, кто ж ее остановит. Ворвалась к врачу.

— Папапай не!.. – и плачет.

— Острый вялый паралич, — поняла врач.

Она-то их хорошо знала. Третий год на учете. Вызвала «скорую».

Вот тогда началась для Ларисы школа молитвы. Как молилась, не помнит. Помнит только, что обещала Богу не носить брюк. И не носит. Богу, наверное, это и не важно. Ларисе важно знать – Бог услышал. Страшный диагноз не подтвердился. Через сутки Танюша встала на ножки. А через год врач сказала:

— Ну, ДЦП вы перепрыгнули. – Угрозу паралича Танюше сняли в 4 года.

Давным-давно,  когда Лариса только нашла свою Танюшу, она  решила никогда не открывать девочке правду о ее происхождении. Даже позаботилась, чтоб в окружении их семьи не было лишних свидителей.

Искушения начались, когда Танюша пошла в школу. Характер у нее был решительный. Захотела на фигурное катание – два года занималась, но получалось у нее плохо. Мужественно признала себя  фигуристкой никудышней – и оставила танцы на льду. Пошла в музыкальную школу,  выбрала сложнейший инструмент — флейту. Лариса с тайным восхищением наблюдала, с каким  упорством занимается дочь. Это трудно – слышать неверную ноту, еще труднее – научиться извлекать правильную. Для этого нужен внутренний слух.

Танюша терпеть не может фальши в звуке и притворства в людях. Случилось, она  познакомилась с девочкой, привела ее в дом. Лариса привечала подругу, хотя знала, что та из неблагополучной семьи. Не укоряла и не обличала, если девочка лгала. И вдруг  лживость подруги заметила Танюша.

— Анжела, мы с тобой не можем дружить, потому что не подходим другу другу, — прямо и категорично объявила Таня.

Больше Анжела  в их доме не появлялась.

Лариса уже не была уверена, что смеет скрывать правду, когда услышала от дочери:

— Мама, я что у тебя в животике была?.. Я думаю, что я родилась в маленьком домике…

Что могут помнить младенцы о своем рождении? Ничего?..  Кто знает. Когда дочь стала говорить о маленьком домике, Лариса вспомнила, как удивилась участковый врач в детской поликлинике:

— У вас нет прививки БЦЖ?!.

Эту прививку от туберкулеза делают всем новорожденным в обязательном порядке. Возможно, Танюша родилась не в роддоме. Однако говорить об этом с ребенком ей совсем не хотелось.

Однажды дочь пришла и сказала прямо:

— Я знаю, что я из детского дома, это так?

— Так, — прямо ответила Лариса. В этом смысле они были похожи.

Танюша в слезы. Потребовала, чтоб ее везли к крестной. Для  многих детей в Тушинской больницы крестными становились сестры милосердия. Танюшиной крестной была Любовь Алексеевна, главная сестра группы «Преображение». Разговор с крестной обиды не исчерпал. Танюша дулась, дичилась, молчала. Наконец, в машине она со всей горечью и детским гневом выплеснула свою боль малознакомой учительнице:

— Всех родила их мама, а меня моя мама не родила!..

— Не та мама, что родила, а та что – вырастила, —  сказала женщина.

Танюша задумалась. Она девочка серьезная…

Когда Ларису посвящали в сестры милосердия, Танюше подарили полуапостольник, без крестика, правда, но по форме такой, как у всех  В сестричество они ходят вместе с мамой. Танюша так захотела. А раз захотела – должна попробовать. Характер у нее такой, прямой и решительный. Как у мамы.

В августе Танюше исполняется 12. Лариса любит смотреть, как красиво она плавает, как дрессирует кошек, как катаеся на скейтборде или читает детскую энциклопедию. Ей нравится слушать, как дочь разучивает этюды на флейте. Это очень трудно, чтобы получался правильный звук — ведь он должен родиться в тебе прежде, чем прозвучит на инструменте. Лариса пробовала играть. На блок-флейте у нее выходило, а на флейте – никак.

— Выдувай сильнее, — наставляет маму Танюша. – Нужно с силой дуть.

Чтобы с силой дуть, нужна сила духа, тайком улыбается Лариса, любуясь, как быстрые пальчики дочери безошибочно перебирают восьмые ноты на флейте.

«Преображение»

Людмила Папилова

2016г.