СЫН РУССКИХ БЕРЕЗ

             (Судьба политрука Ручкина Николая Семёновича)

Земля моя, я сын твоих берёз,

Берёзки белые от бурь я уберёг,

Чтоб вечно снились Родине моей

Берёзовые сны…

 

Можно смело сказать, что мне очень повезло. Мой дед, Ручкин Николай Семёнович, в своё время написал по моей просьбе целую общую тетрадь воспоминаний о своей жизни. Первую часть он назвал «Моя семья», где описал своё детство, а вторую — «Великая Отечественная война». У меня остались все его награды и военные фотографии. Всё это я считаю одним из самых великих подарков Промысла Божьего. Мой дед отличался не только порядочностью и скромностью, но и умением ясно и кратко выражать свои мысли. Писал он без ошибок. В жизни был очень честным, не боялся говорить начальству правду в глаза. Был безоговорочно предан курсу КПСС, однако никогда мы не слышали от него хулы на Бога и Церковь. Его супруга, моя бабушка Клавдия Михайловна, по воспоминаниям дочерей, на Пасху красила яйца. Как-то раз, когда дед уже не мог вставать и разговаривать, мы приехали к нему, и я сказал ему, что уверовал в Бога. Вдруг он заплакал. Не знаю, что он думал и чувствовал тогда. Может быть, сожалел о том, что не успел покаяться, а может, жалел меня. Теперь уже не узнаешь… Вскоре он умер, и я по какому-то наитию привёз с собой старенький молитвослов и у его постели впервые в жизни прочитал по усопшему 118 псалом. Верю, что Господь услышал эту молитву.

 

Ручкин Николай Семёнович родился в 1914 году в селе Починки Пензенской области. Был крещён. Его родители всю жизнь занимались земледелием. Всего у них было десять детей: семь дочерей и три сына. Николай Семёнович закончил среднюю школу в 1934 году, а затем два курса Казанского авиационного техникума. В 1936 году был призван в армию. Прошёл 9-месячную школу радистов и был назначен командиром отделения связи при сапёрном батальоне, потом заместителем политрука в сапёрной роте. В 1939 году вступил в КПСС, изъявив желание остаться в кадрах Советской Армии. Вскоре получил звание младшего политрука, а затем стал политруком технической роты машино-сенокосной станции №3 Первой Отдельной Краснознамённой Армии. В 1940 году женился на Пластининой Клавдии Михайловне 1920 года рождения, с которой они прожили в любви 54 года. 18 февраля 1941 года у них родилась первая дочь — Люба, моя мама.

Начало войны Николай Семёнович встретил на Дальнем Востоке. В марте 1942 года он был назначен комиссаром автороты подвоза 422-й стрелковой дивизии 35-й армии Дальневосточного фронта. Дивизия должна была бесперебойно снабжать воюющих боеприпасами, продуктами, горючим, одеждой и обувью, при необходимости — перевозить командование, медсанбат и имущество самой дивизии с одного участка на другой. Вскоре дивизию направили на защиту Сталинграда. В первых числах июня 1942 года она заняла позицию недалеко от города Красноармейска в составе 57-й армии генерала Толбухина. Во время наступления гитлеровцев дивизия находилась в 3-4 километрах от переднего края фронта. Машины выходили в тыл рано утром и возвращались с грузом ночью. Их часто бомбили и расстреливали из пулемётов фашистские истребители.

В сентябре 1942 года Николай Семенович был переведён из автороты и назначен политруком стрелковой роты 1392-го стрелкового полка. В течение месяца рота готовилась к наступлению. Она находилась в 150-ти метрах от балки «Купоросная», которую немцы превратили в цитадель, хорошо укреплённую ДОТами, из-за чего все наши наступления на нее захлёбывались. Мой дедушка так вспоминал это время в мемуарах.

«Основным препятствием для продвижения наших войск на север, на соединение с войсками 62-й армии генерала Чуйкова, которая одна вела бои в центре города, на нашем участке была так называемая балка Купоросная. Её южный склон на всю почти длину был укреплён ДОТами с амбразурами. Сама балка имела глубину не менее 30 метров. Я был живым свидетелем, когда наши соседи с левого фланга наступали прямо на балку без предварительной артподготовки или обработки с воздуха. Это подразделение было, видимо, не меньше стрелкового полка. Не доходя примерно 20 метров к ряду ДОТов всё было расстрелено. На поле лежала масса трупов. Можно твёрдо предположить, что внутри балки, на её подошве постоянно находились немцы. Была полная возможность заранее из полковой артиллерии разбить эти ДОТы, столкнуть их на дно балки, «Катюши» также могли своей огневой мощью очистить балку от немцев. Наконец, НБ или ПО-2 (самолёты) ночью могли также балку прочистить своими снарядами. И подавно мог оказать помощь своим недалёким расположением и левый берег реки Волги. Однако, этой возможностью, о которой я вкратце написал, наше фронтовое командование, по-моему, не воспользовалось. По этой причине солдатам и некоторой части офицеров 122-й Стрелковой дивизии пришлось прозябать в одной траншее 2,5 месяца.

Надо прямо признать, что в первое время пребывания в обороне, находясь в треншеях, руководя людьми, военной хитрости, смекалки, находчивости как у меня, так и у моих соотечественников, было очень мало. Поэтому я часто не мог правильно решить те или другие срочные вопросы, принять правильное решение. Что мы, окопные стражи (а нас было только 18 человек), могли противопоставить укреплённой ДОТами балке и закопанной вооружёнными немцами? И всё же мы придумали. Левый фланг — конец нашей траншеи — мы как только могли замаскировали, сделали углубление, образовали окошко как амбразуру, замазали мокрой глиной, посыпали землёй и уложили дёрном с природной зеленью. Пристрелка входов двух ДОТов была сделана нами раньше. Расстояние было также определено при помощи снайперкой винтовки СВТ с оптическим прицелом: 800 метров. Вход в ДОТ из балки был также пристрелен из ПТР. Тепрь начиналась «охота за зверем». Первый эксперимент. Я из снайперской винтовки терпеливо слежу за появлением «зверя» из глубины балки, хотящего забраться в ДОТ. А мой ординарец следит из перескопа за появлением фрица и за меткостью моей стрельбы. Настал ответственный момент. Нам показался силуэт, накрытый цветным под зелень плащём высокого роста. Немного пригнувшись, стремится, как мы догадались, через амбразуру попасть в ДОТ. В этот момент последовал выстрел из снайперской винтовки. Фриц ближе к ДОТу подползти уже не мог, продолжал лежать. Расстояние между лежащим фрицем и входом в ДОТ оставалось примерно 3-4 шага. Видимо, лежащий фриц шёл не один. Через 2-3 минуты лежащего фрица за ноги поволокли вниз балки. Я и мой ординарец (рядовой Петров) решили, что фриц нами был убит.

Убийством одного фашиста я никак не мог удовлетвориться. Пока наша огневая точка со стороны немцев обнаружена не была, ночью стрелять из малокалиберной снайперской винтовки было бесполезно, а в дневное время в любую погоду я и мой ординарец, не ссылаясь на усталость, с утра до вечера продолжали охотиться за фашистами. Первый ДОТ, где нами был убит фашист, был исключён для дальнейшего пользования, то есть стрельбы по нашим позициям. Этот факт был подтверждён нашими наблюдениями за этим ДОТом. Немцы свои ДОТы разместили как можно ближе один к другому: видимо учитывали при этом увеличение поражения наступающих либо значение перекрёстного огня. Через ослабевшее простанство около первого ДОТа (ослабевшее относительно) можно смело было вести прицельный огонь по входу во второй ДОТ. Так мы и поступили. Сделали пристрелку. Вместе с этим у нас возник другой замысел, не мало, по нашему мнению, нам обещающий. Но мы, в первую очередь, я как старший на этом участке, умалчивали про этот новый манёвр. Пристрелка второго ДОТа, а потом и стрельба по живой цели дали в конечном счёте хорошие результаты. Почти каждый день от ДОТа стаскивали на дно балки не один труп. Немцы насторожились. Даже в балке ночью стали зажигать висячие фонарики. Стали больше вести наблюдение за нашей обороной.

Поскольку мы твёрдо были убеждены в том, что основным прибежищем, скоплением немцев являлась балка Купоросная, мы решили применить новый манёвр. Практика двигает мысль вперёд. Из одной огневой точки, ближайшей к балке, хорошо просматривалась балка почти на всю её длину и видны были силуэты немцев, передвигавшихся по балке. Не зная ширины нижней части (днища) балки, но маневрируя поворотом ствола станкового пулемёта, можно было огнём охватить всё пространство балки, конечно, не имея возможности вести прицельный огонь. Это мероприятие проводилось нами не только днём, но и ночью. В установленное время по всей длине нашей траншеи, соблюдая осторожность, велась стрельба из всех видов имеющегося в роте оружия (да и помогали соседи справа) по известным нам огневым точкам противника. У противника создавалось впечатление, что на участке нашей обороны несколько более крупных воинских подразделений и что уходить севернее со своих насиженных мест они никак не могут.

Каждую ночь я обязательно делал обход всей своей траншеи, беседовал с солдатами, узнавал их настроение, их запросы. Говорили о переживаемом трудном для нас моменте, об исправности оружия, уходе за оружием, об успехах 422-й Стрелковой дивизии по разгрому немецких войск. Моральный дух у всех был высокий, и все верили в скорую нашу Победу. Ведя непрерывный огонь по восточной части балки Купоросная и по низине, соединяющей восточную часть балки с берегом реки Волги, мы тем самым закрыли доступ немцам к Волге за водой. Немцы перестали на нашем участке кричать «Рус, буль-буль». Возможности близко, глазами рассмотреть, какие людские потери несут немцы от нашего огня в балке Купоросная, мы не имели. Но душой чувствовали: жертвы есть! И 28 октября 1942 года при довольно мощном нашем наступлении, когда сильный оборонительный рубеж немцев — балка Купоросная нами был штурмом взят, всё прояснилось. На западной части балки были десятки захоронений с немецкими  похоронными крестами. Активная оборона горстки людей из 10 человек — пулемётчиков и автоматчиков — на указанном участке охладила прежний пыл немецких вояк».

28 октября 1942 года началось большое наступление Красной Армии. 20 ноября Николай Семёнович участвовал в наступлении в составе 422-й стрелковой дивизии 57-й армии Юго-Западного фронта по окружению немецко-фашистской группировки под Сталинградом. На следующий день он был тяжело ранен осколком разорвавшегося снаряда и контужен. Основные кости правой руки были разбиты. (Это увечье не дало Николаю Семёновичу впоследствии участвовать в параде победы, о чём он сильно переживал, даже плакал.) Был вынесен санитарами с поля боя и четыре месяца лечился в госпитале в г. Энгельсе. В апреле 1943 года был направлен в полевой радиоузел разведотдела 2-го Украинского фронта на должность политконтролёра. В радиоузле Николай Семёнович прослужил до конца войны. Он писал: «Работа для всего личного состава была ответственная, напряженная, требующая высокой квалификации. Разведотдел был доволен работой радиоузла. Все сотрудники были награждены орденами». После капитуляции фашистской Германии радиоузел передислоцировался на Дальний Восток для ведения военных действий с напавшей на нас Японией. 2 сентября 1945 года Япония капитулировала, и радиоузел был расформирован.

За время войны Николай Семёнович был награждён тремя орденами: Отечественная Война I и II степени и орденом Красной Звезды и пятью медалями: «За оборону Сталинграда», «За взятие Будапешта», «За победу над Германией», «За победу над Японией», «За боевые заслуги». Всего он имел тринадцать медалей. Его супруга, Ручкина Клавдия Михайловна, во время войны работала на заводе, помогала фронту в тылу. Была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

После войны Николай Семёнович дослужился до звания майора. У них с Клавдией Михайловной родились ещё три дочери: Вера, Надя и Лена. У Николая Семёновича был хороший музыкальный слух и красивый голос, он любил петь в домашнем кругу. Его любимой песней была песня «Берёзовые сны» из киноэпопеи «Великая Отечественная», которую он исполнял несколько раз со сцены под аккомпанемент. Много раз выступал перед школьниками, рассказывая им о Великой Отечественной войне, его было очень интересно слушать. Читал и выписывал много книг, знал наизусть стихи и даже пытался сочинять их сам. Николай Семёнович жил скромно, никогда ни на что не жаловался, всегда смотрел на жизнь оптимистично, радовался появлению внуков, гордился их успехами, помогал семьям дочерей материально. В 1994 году Николая Семёновича с нами не стало. Да упокоит его Господь во Царствии Своём! Вечная ему память!

 

Ручкин Андрей Михайлович

 

 

          БЕРЕЗОВЫЕ СНЫ

          из киноэпопеи «Великая Отечественная»

 

Слова Г. Фере

Музыка В. Гевиксмана

 

Земля снегов и лебединых облаков,

Земля березовых закатов…

С печалью светлой молча смотрят на меня

России синие глаза…

 

Припев:

 

Земля моя, я сын твоих берез.

Я землю русскую от недруга сберег.

Я отдал все, чтоб в рощах золотых

Вовек не замолкали соловьи…

Земля моя, я сын твоих берез.

Березки белые от бурь я уберег,

Чтоб вечно снились Родине моей

Березовые сны…

 

Солдатом шел я по обугленной земле,

Пылали дымные закаты.

Сухие трещины натруженных дорог,

Как руки матери моей…

 

Когда уйду в края, откуда нет дорог,

Я сам навек Россией стану.

Ночами росными в стволах твоих берез

Струиться будет кровь моя…