— Михалыч, вам какие цветы — желтые или белые?..

— Все равно, я ж не вижу, – улыбается Михалыч. Он всегда улыбается.

— Нам желтые нравятся, они – как солнышко.

— Пусть будут желтые. А куда вы их поставите?

— Да вот у вас есть бутылка из-под воды.

— А бутылку куда?

— На подоконник.

— Нет, поставьте на мою тумбочку, — решает Михалыч.

Значит, не все равно! – победно переглядываемся с сестрами. Устраиваем букет рядом с кроватью Михалыча. Так просто: ветка в бутылке, и так чудесно – солнышко на тумбочке. Уже и всегдашняя улыбка Михалыча нам кажется необыкновенной – кажется, он тоже видит, как лоснятся солнечным блеском острокрылые лепестки золотых хризантем.

Цветов у нас целый сноп – двумя руками не обхватишь. И хотя участников войны на этаже немного – 9 Мая празднуют все. А большинство празднуют в 66-ой раз, то есть ровно столько, сколько этот праздник существует. Большинство помнят и самый первый День Победы.

…Тогда в инструментальном поднялся такой гвалт, по сравнению с которым неизбывный цеховой шум работающих станков казался абсолютной тишиной. Заканчивалась ночная смена. Токарь- разрядник Наташа Дроздова, хрупкая девушка с огромными синими глазами, не слышала радио. Передовик производства и известная недотрога остановила свой станок последней – когда ее кто-то поцеловал.

Целовались и обнимались все в цехе: победа! Ликующая Наташа помчалась домой, а тот, который ее поцеловал, с сожалением проводил девушку взглядом. Он знал – у нее дома умирающий отец, ей не до романов.

Потом Наташа ухаживала за матерью, потом за тетей, потом надо было поднять младших братьев. Жизнь родных и близких целиком заполняла ее. Когда похоронила всех, поселилась в интернате.

Тоненькая Наташа, ныне Наталья Андреевна, стала еще тоньше, глаза под толстыми стеклами очков — еще больше и еще синее. Но забота о ближнем, по- прежнему, ее личное дело. Всякий раз, когда соседка начинает горевать, Наталья Андреевна вместе с ней заливается слезами и взывает: «Ей плохо, помогите…»

А наша фронтовичка Евгения Васильевна в разведку пошла, когда услышала «помоги» от мужиков. Однополчан она только так называет: «мужики». Ее, молоденькую учительницу начальных классов, тогда одинаково смущали и грубая брань, и кроткая просьба представителей сильного пола.

Это было в самом начале войны. На Смоленщине завязались ожесточенные сражения, задержавшие наступление гитлеровской армии на Москву. Все смоляне снаряжались в ополчение. Благодаря краткосрочным курсам медсестер Евгения Васильевна оказалась на передовой. Там и заприметила ее одна из разведгрупп, оценившая то, как резво и бесстрашно выносила раненых бывшая учительница.

— Пошли с нами — бросили ей мужики.

— Куда?..

— За орденами, — в шутку обернули просьбу бойцы.

Она только плечом повела. Потом поняла: ее участие увеличивает разведгруппе шансы выжить. И пошла.

Группа переодевалась в гражданское. Мужики таились по кустам, а Евгения Васильевна, в ярком цветастом платке открыто ступала по дорожке. Немцев, словно гусей дразнила. И пули свистели не скупясь. Так разведчики определяли вражеские огневые точки.

Однажды группу захватили немцы. Но легенда сработала – они говорили, что беженцы. Цветастый платок и простодушное лицо учительницы убедительно подкреплял эту легенду. Их отпустили

— Не страшно было? – спрашиваем.

— Страшно, — кивает Евгения Васильевна. – Но знала, что мужики рядом: если ранят, отнесут в госпиталь. Еще знала, что Егору страшнее: он за меня боялся. Когда становилось очень опасно, шел вместо меня.

Потом они с Егором поженились. Потом Егора убили. Потом Смоленск удостоили звания «Город-герой», наградили орденами, признали, что именно здесь дрогнул гитлеровский план «Барбаросса» и родилась советская гвардия. Евгения Васильевна – из той гвардии.

— Орден-то вы заработали? – спрашиваем ее.

— Орден дали … — говорит она без интереса. — Только не помню какой и не помню, где он… Тогда это было не важно, а теперь – тем более.

…Ближе к обеду, когда наша охапка праздничных хризантем заметно подтаяла, останавливает нас в коридоре Петр Тимофеич. В войну он, тринадцатилетний пацан, бегал по московским крышам и сбрасывал фугаски. Дядя его героизм называл озорством и крепко бранил племянника, пока отец был на фронте.

— Мне бы еще веточку!.. – просит нас Петр Тимофеич. Вид у него заговорщицкий. – Подарить хочу, — признается шепотом.

— Кому?.. – спрашиваем тоже шепотом.

— Сами увидите, — с явным сожалением бубнит он.

К дальнейшим откровениям, похоже, Петр Тимофеич не расположен. Он берет веточку желтых хризантем и уходит в глубь коридора. Там женские палаты. Мы смотрим, в какую свернет Петр Тимофеич. А тот вдруг оборачивается и смотрит на нас… С упреком. Мы уходим, мы не видим, кому он понес цветы, но знаем: еще возле одной кровати засияли глянцем лучики золотистых лепестков — словно солнышко на тумбочке.

Сестра группы милосердия «Преображение»
Папилова Людмила
9 мая 201 1года