Ибо Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений.

(Ос.6:6)

Иисус же, услышав это, сказал им: не здоровые имеют нужду во враче, но больные,

пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы? Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию.

(Матф.9:12,13)

если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных,

(Матф.12:7)

Богом так уж устроено, что все мы рождаемся в разных условиях. Не из-за того, что кто-то из нас лучше, или хуже, и не потому, что кто-то заслужил при рождении больше или меньше. Нет. Просто все мы живем в разных социальных условиях, не зависящих при рождении от нас. Но ведь кроме того окружения, в которое мы «вынужденно» попадаем при рождении, есть еще и условия, которые создают нам родители, семья, общество, в котором мы живем и воспитываемся. А как быть маленькому человечку, если у него никого на этом свете нет?! Если всё, что ему положено — это казённая кровать и порция каши, а всё остальное — это уже непозволительная роскошь?! Почему им с самого первого дня жизни наносится такая сильная, глупая и нелепая обида? За что его оставляют одного в больничном боксе после рождения? Разве он виноват, что его нерадивые родители не поняли и не приняли того дара Божьего — ребенка, который был им послан?

Вот уже почти год, как я состою в группе сестёр милосердия «Преображение» при храме Преображения Господня в Тушино. Это был непростой и трудный год; до сих пор я встречаю непонимание, даже иногда и агрессию. Нередки и такие высказывания: «Ну, зачем к ним ходить? Купи подгузники, игрушки… Чего им, сиротам, еще надо-то?». Конечно и подгузники, и игрушки, и витамины и многое-многое другое нужно детям. Но ведь главное — это любовь, забота.

Как легко пройти мимо того, кто в тебе так нуждается! Ведь, не дай Бог, из-за этого потом можно и свое личное спокойствие потерять! Зачем о них переживать? Они ведь там далеко, за стенами сиротских учреждений. Они оттуда выйдут очень не скоро. Однако почему мы стараемся переключить побыстрее канал телевизора, когда про них говорят? Почему мы отворачиваемся от призыва о помощи и откуда эта идеология — «Меня это не касается, у меня-то в семье все в порядке»? Для чего люди стараются сохранить это эфемерное спокойствие?

Чужих детей не бывает. Все дети — наши, все хотят одного и того же. Детдомовские дети не поют песен о маме и папе, они редко мечтают выйти за стены приюта. Ведь для них там плохо, холодно и голодно, там их никто не ждет. Лично мне не просто страшно, мне — жутко. Мне становится жутко страшно, когда я разговариваю с детдомовцами.

Эту боль, нестерпимую обиду и страх они вдыхают с детства полной грудью, каждая клетка их организма «сроднилась» с этим состоянием и они никак не могут сделать выдох. После описания ими сцен насилия, жестокости и абсолютной дикости в приютах и детдомах эти дети высказывают своё мнение о «нашем» с вами мире, мире «вольной» для них жизни. Из их рассказов выходит, что жизнь в детдоме была лучше. И после всех ужасов детского приюта, неприкаянности и одиночества наш благополучный мир оказывается для них намного более жестоким и холодным. Жестокие дети выходят в ещё более жестокий мир, становясь ещё жёстче. Детдомовские дети лишены самого главного — надежды. Как ни старайся, куда ни стремись, все дороги закрыты, все они узкие, кроме одной. Одна дорога широка и приветлива — в тюрьму.

Какой процент детей отдается в детские дома, сколько детей погибает от жестокости родителей? Если и знаем, то приблизительно. Многие считают, что это не их дело, на эти вопросы должны отвечать специалисты. Но одно я знаю точно — какую бы огромную, ужасающую цифру не назвали, многие останутся равнодушны. Одной ужасной цифрой меньше, одной больше — какая разница? Мы только плотнее прикроем окна наших домов, мы закроем свои глаза и души. Мы же их изолировали, так чего же теперь беспокоиться? Теперь все должно быть нормально.

Нормально не будет. Они — часть нашего общества. Больная и убогая, несчастливая и потерянная, но часть. Они пока еще дети. Но рано или поздно они станут взрослыми, выйдут из стен своих детдомов… Поверьте и поймите, что систему детских домов можно и нужно менять. И надо хотя бы попытаться сдвинуть с места глыбу накопившегося детского горя. Конечно, гарантировать счастье невозможно. Ни детдомовцам, ни обычным домашним детям. Всё, что могут взрослые – это дать еду и кров, помочь разобраться в себе и людях. Научить верить. Как бы ни жила страна, как бы плохо ни складывалось, необходимо дать детям минимум. Минимум этот прост. Еда и человеко-часы.

Человеко-часы — такая же насущная необходимость, как и еда. Конкретные, живые человеко-часы. Время, проведённое с нами, взрослыми. Считать человеко-часы легко. Если воспитательница прочитала часовую лекцию о вреде курения в классе из сорока человек, то на одного ребенка пришлась одна сороковая часть человеко-часа. Полторы минуты. Очень мало, но мероприятие прошло успешно. «Галочка» проставлена, всё в порядке. И, главное, выходит очень дёшево. Сколько стоит час работы воспитателя? А полторы минуты? Вот и ответ, вот и разгадка. Дёшево. Чем дешевле, тем лучше. Сэкономим сейчас, плоды пожнем завтра. Но это будет уже не наше завтра, не наша забота. Человеко-часы — это еще и время душевного, искреннего контакта между людьми. Возможен ли такой контакт на людях, в детском доме? Мне кажется — нет. Более того, я уверена — контакт в таких условиях невозможен. А ведь всё, что нужно для этого – это огромное желание и терпение взрослого и несколько, совсем немного, человеко-лет. Да -трудно, да — сложно, почти невозможно, но другого пути нет, другого пути природа не изобрела.

Эти дети не рождаются уголовниками. И не надо рассказывать про генетику и врожденные склонности. Злыми и раздражёнными на весь мир их делают ещё с дома ребёнка. С первых казенных дней малыша ставят в очень жёсткие условия. Одна нянечка на сорок человек. Всё, что она успевает, всё, что может, — постараться, чтобы никто не умер. Контакт невозможен. Лишенные контакта, уверенные в своей ненужности и безнадежности дети плачут. Дети плачут, а взрослые, приходя в отчаяние от бессилия и усталости, ожесточаются. Ожесточённые взрослые берут детей на руки лишь на пару минут. Пара минут — это тоже очень мало. Их не кормят из бутылочки, им не рассказывают сказки на ночь. Ребёнка укладывают на бок и подкладывают бутылочку с молоком. Это жестоко, очень жестоко, но ничего поделать нельзя. Чем жёстче, тем лучше. Таковы нормы. Кто-то в Москве всё подсчитал, всё подстроил. Белки, жиры и углеводы в молочной смеси, нормы и правила. Все прекрасно, все хорошо. Не хватает малого — им не хватает человеческой заботы. Не хватает взрослых. Катастрофически не хватает человеко-часов.

Всё. Полгода такой жизни и вот теперь можно говорить и про плохую наследственность, и про врождённую испорченность этих детей. Без солнца и свежего воздуха, без человеческих рук они уже с детства готовы смириться со своим одиночеством. В младенчестве — одинокая кроватка, чуть попозже — одиночная камера. Закономерный итог педагогических усилий по воспитанию нового человека…

Вот и всё. Всё детское горе, обида, разочарование, надежды, слезы; всё старание наших сестёр изо дня в день и изо всех сил дать им хоть чуточку больше любви, заботы, утешить, обогреть и приласкать, уместились только в нескольких строках. Если бы в прошлой моей жизни, до сестричества, я прочитала бы такой рассказ, то, возможно, долго бы переживала, а потом, скорее всего, забыла из-за занятости и накопившихся забот. Но только не теперь. Теперь я понимаю, что стоит за каждым словом. И я прошу всех милосердных людей откликнуться на нашу просьбу, помочь, чем можно. И если всё-таки нет времени и возможности прийти к нам и помочь своим участием, то вспомните тогда, что, прежде всего, они дети, которые не могут обходиться без тех вещей, без которых не обходится ни одна семья. Подумайте, какие они маленькие и беззащитные, за них некому заступиться, а сами за себя они постоять не могут. Поэтому им нужна наша с Вами помощь. Приходите к нам! Дети ждут вас!

Ксения Мельникова

Июль, 2008 г.