Ни один фильм, ни одна книга не вызывает такого чувства сопричастости, как живой рассказ очевидца. Поздравляя ветеранов, мы говорим, как водится, о днях минувших, о былых сражениях и победах. Но в душе безотчетно складывается впечатление, что все это, без меня бывшее, было и для меня. Наверное, потому что мы говорим о мужестве, о доблести, о славе – о категориях, подлежащих вечности.

1. О мужестве

— Что такое подвиг? – повторяет вопрос Владимир Сергеевич. Он капитан запаса, артиллерист. И с артиллерийской точностью формулирует: — Быть на войне – уже подвиг.

В 17 лет ушел на фронт. То был не подвиг, говорит, товарищество. Их было трое, три товарища, неразлучные с детства. В 42-ом, когда Владимиру до призыва оставался год, два старших друга уже получили повестку в армию. Владимир, основательно спрятав свидетельство о рождении, пошел в военкомат. Мать взбунтовалась, а бабушка, стукнув троеперстием по лбу, благословила: «Бога-то не забывай, нехристь!»

— Помню, как спасали наших летчиков, — рассказывает Владимир Сергеевич.

Все бойцы, весь передний край, следили, как разворачивался над ними воздушный бой. Советский самолет от немецкого отличить так же легко, как рядового летчика от Покрышкина и Кожедуба, у которых по 65 звезд на фюзеляже. Случись парашютисту покидать подбитый самолет, на земле начиналась настоящая битва. Немцы старались захватить его в плен, а наши — отбить во что бы то ни стало. Вся рота поднималась. Шли напролом, независимо на чьей стороне преземлился парашютист, шли, пока не обнаруживали его, оцепляли плотной стеной и сопровождали к нашим позициям. Стоило однажды увидеть лицо такого спасенного летчика, чтобы еще и еще раз предпринимать эти безрассудные, с точки зрения генерального плана, действия.

— Подвиг ли это? — рассуждает Владимир Сергеевич. — Здесь тоже, прежде всего, действовал мощный товарищеский дух. Настоящая проверка — это когда ты остаешься один на один с собственной совестью. Как перед Богом.

Как-то они очень смело выдвинулись вперед: два дивизиона пушек, дивизион самоходок, шесть батальонов, шесть пулеметных рот – словом, сильная, соединенная укрепленная армия. От своей многочисленности чувствовали себя неуязвимыми. Бездумно вошли в низину и тут вдруг заметили: на возвышенности стоят 15 вражеских танков, уперев в них дула и выжидая, когда вся армия окажется в ловушке.

Армия рванула назад. У пехотинцев только пятки сверкали. Из 12 орудий на конной тяге, которые шли вровень с Владимиром, осталось лишь его подразделение: он, ездовой, наводчик и заряжатель. Ни одного командующего, ни одного выше его званием — никого, кто мог бы дать ему приказ отступить. «Бога-то не забывай!» — словно наяву услышал он наказ бабушки.

И Владимир занял боевую позицию. Снарядов всего пять. Четыре танка двигаются прямо на него, с одного залпа могут прихлопнуть. Чтобы не провоцировать огонь противника, он командует начинать с последнего. Четыре танка – четыре снаряда. С пятым снарядом в стволе орудийный расчет бросился в укрытие. Ездовой пустил лошадь в галоп. Пулеметная очередь приближалась с обеих сторон. Бабушкина молитва спасла: вражеское кольцо сомкнулось буквально за их спиной.

Он вспоминает, как ходил с бабушкой на Пасхальную заутреню. Ему лет пять было. Никто из их большой семьи не отважился пойти в церковь, один он. Бабушкино ликование, собственный героизм и ожидание чуда переполняли его душу. Он неотрывно и долго смотрел на Царские врата: сейчас-сейчас случится главное и запоют… Веки отяжели, Володя на секундочку сомкнул глаза… Проснулся – дома. В солнечных дорожках плавают золотые пылинки, сладко пахнет праздником, у печи без устали суетится бабушка, откуда только силы берет.

– Преодолеть себя – вот подвиг, — заключает Владимир Сергеевич.

2. О Вере

Вера Емельяновна в войну была просто Верой. Они остались вдвоем с мамой в голодной Самаре. И подвигом было просто выжить.

Больше всего Вера боялась опоздать. Когда она устраивалась на работу, начальник цеха сразу предупредил:

— Опоздаешь — все! По законам военного времени!..

Про «все» Вера уже все знала. Похоронки шли не скупясь. Мальчишки, с которыми она танцевала под патефон во дворе, один за другим становились героями. Геройски погиб и тот синеглазый татарин, что кричал ей сверху, свесившись в окно второго этажа:

— Верка, я завтра на фронт ухожу!

Радостно так кричал, будто уже победил. Она ему нравилась. Ей же больше приглянулся плотников сын. Они пристройку к дому делали, типа прихожей. Отец был огненно рыжий, а сын – нормальный брюнет. После работы, когда парень оставлял у них инструменты, они с Верой как-то по особому переглядывались. Девушка чувствовала, вот-вот начнется то, о чем пишут в романах.

Ей исполнилось 16, она только получила паспорт. В полдень черная тарелка во дворе голосом В.М.Молотова провещала: «Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну…»

Сразу все изменилось. Вместо учебы в педагогическом техникуме Вера пошла на завод, где изготавливали боевые снаряды и порох. В отделе кадров она нос к носу столкнулась с плотниковым сыном. Застыли оба, смутились и разошлись. Она устраивалась, а он увольнялся — догадалась Вера уже потом, когда исчез и запил рыжий плотник после гибели единственного сына.

Они с матерью практически нищенствовали. Смены одежды не было: Вера нагишом ждала, когда высохнет белье после стирки. О будильнике и речи не заходило, калоши бы справить! Только страх будил: «опоздаешь – все!».

Однажды зимой она вскочила с кровати в полной уверенности – проспала! Быстро ноги в боты, платок на голову, шубу застегивая на ходу, вылетела на улицу. Темно, холодно, скользко. Кто- то страшно выдвинулся из-за угла – Вера вжалась в стену. Это соседка:

— Вера, ты чего испугалась?

— Опоздала, опоздала… – едва выговорила она.

— Иди спать, девонька, — успокоила соседка. – Ночь на дворе!

Вера рухнула в постель не раздеваясь. В дверь задувало, снег лежал под кроватью сугробом. Так и не достроили плотник с сыном прихожку. Так и не случилось у нее никаго романа. Вера вытерла слезы: нужно спать, нельзя опоздать, надо жить.

3. О крещении

К несчастью, это был не сон. Маргарита очнулась и обнаружила себя под бревенчатым сводом блиндажа. Ей и в страшном сне присниться не могло того, что случилось. Она стояла на краю траншеи и наводила прицел на парнишку. Тот корчился от страха на дне ямы — молодой боец, ее ровесник, несостоявшийся дезертир, приговоренный к расстрелу за попытку бежать.

Привести приговор в исполнение рота особистов уступила Маргарите, единственной женщине в подразделении. 13 стрелков с оружием в изготовке встали за ее спиной. Смалодушничает – полетит в ту же яму сама. Комсомолка, красавица, активистка, она на фронт пошла добровольцем, не в ее правилах отсиживаться, когда Родина в опасности. Так неужели не хватит духа?

Маргарита взвела курок… Но спустить не смогла. Без выстрела, с оружием вместе, кувыркнулась в яму, потеряв сознание. И помощь боевых товарищей не понадобилась — сама себя приговорила. Стрелки извлекли барышню из траншеи и перенесли в укрытие.

Через много лет Маргарита Яковлевна сделает блестящую карьеру, станет авторитетнейшим в городе юристом, займет высокую должность в прокуратуре. Но никогда не забудет того боевого крещения, что приняла в первый день на передовой.

… На передовой, там где проходит фронтовая линия между духом и телом – там и проявляет свою истинную склонность душа: лететь или падать. Ввысь устремляется душа, когда окрыляется духом – духом веры, мужества и славы. Это и есть подвиг. Подвиг – это просто движение вверх.

Сестра Группы Милосердия «Преображение»
Людмила Папилова

Май 2012 года

.