В это время в Москве всегда пробки. Наш автобус долго пробирается к Поклонной горе — так долго, что, кажется, преодолевает не только километры, но и время, годы и десятилетия, отделяющие нас от весны 45-ого года. Мы едем к мемориалу Победы, и память возвращает ветеранам другую Москву — Москву, праздновавшую победу.
— До Красной площади было не добраться! Народу-народу кругом было!– слышно в автобусе.
— А вот этой улицей пленных немцев вели к Курскому вокзалу! — показывает Матвеич.
— Колонами шли, шли, шли — много… Мы, пацанами, бежали за ними, поглазеть, мы им хлеб – они нам часы свои!..
— Победу мы еще раньше почувствовали, когда немец от Москвы отступил. Сидишь в кино, весь фильм до конца просмотришь — ни одной тревоги! — делится Тимофеич.
— И тогда хозяйки стали мыть крестом заклеенные окна…
— А мы на крышу бегать перестали. То, бывало, как воздушную тревогу объявят – взрослые в бомбоубежище, а мы с ребятами на крышу, смотреть, как там фугаски сбрасывали. Интересно было — да, а чтоб страшно — не помню. Какой страх у пацанов! – смеется Матвеич.
Они — дети фронтовиков, в войну — озорные мальчишки, а ныне — обитатели пансионата ветеранов. На экскурсию едут те, кто способен самостоятельно передвигаться. И еще Игорь, колясочник, но он человек редкого мужества. Многие же из наших подопечных вынуждены отказаться. Будь больше помощников, мы бы и бабушку Анну взяли, и Веру с Люсей, и Марию Павловну — уж непременно!
Мария Павловна тоже в войну по крышам бегала, в отличие от мальчишек сама зажигательные бомбы с крыш сбрасывала. Ей был 21 год, ее поставили начальницей ЖЭКа, доверили 10 домов в районе Таганки и велели сохранять от пожаров и разрушений. А попробуй сохрани, когда бомбежки чуть не каждый день!…
— Я молиться стала, — признается Мария Павловна. — Молюсь, а сама думаю, что ж я, раззява, ни одной молитвы не выучила, когда бабушка нас в церковь водила! Однажды иду, а мне с третьего этажа кричат: Мария Павловна, поднимись, я тебе что-то дам!. Это Шурочка, на всю жизнь я ее запомнила. «Зайди, — кричит, — срочно». Поднимаюсь — она мне вручает листочек. И вид у Шурочки при этом такой, будто она мне, по крайней мере, пуд хлеба дарит. Разворачиваю, читаю: «Отче наш, иже еси на небеси…» Я в слезы, на шею ей кинулась, обнялись, расплакались обе. Сунула я молитву в карман и ни на минуту с этим листочком не расставалась. В войну все молились…
Молились в Москве и в Ленинграде, в тылу и на фронтах, молились главнокомандующие и рядовые, генералы и солдаты, женщины и дети. Тогда стихла вся атеистическая пропаганда и антицерковные репрессии, прекратился арест священнослужителей и выход антирелигиозных изданий. А ведь шли годы объявленной безбожной пятилетки, когда в стране планировали закрыть последний храм и уничтожить последнего священника! На 22 июня 1941 года в Москве был назначен взрыв храма Рождества Богородицы в Путинках, передача ключей от Богоявленского собора и церкви Илии Обыденного, в Ленинграде предполагалось уничтожить знаменитый собор Воскресения Христова (Спаса-на-Крови)… Но, как сказал апостол Павел, Бог поругаем не бывает. И вот в самом Кремле идет молебен о даровании победы, с чудотворными иконами Пресвятой Богородицы облетают на самолетах Москву, Ленинград, Сталинград. Из тюрем выпускают священников, открывают храмы, избирают патриарха… Как вымаливалась победа видно даже в датах переломных событий войны: контрнаступление нашей армии началось в день памяти св. благоверного князя Александра Невского (23 ноября/6 декабря), освобождение Киева пришлось на день празднования иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» (24 октября/6 ноября 1943 г.), а Пасха 1945 года совпала с днем св.Великомученика Георгия Победоносца – 23 апреля/6 мая – и стала днем уже очевидной Победы.
…Мария Павловна отметила Победу заявлением об увольнении. Её жилконтора располагалась в маленькой квартирке одного из вверенных домов. Как-то видит: сидит на скамеечке у ее подъезда фронтовик с узелком. Пройти мимо молоденькая домоуправша не могла — уж слишком убитым выглядел «победитель». Вернулся — а вместо дома пепелище, ни семьи, ни угла. Мария Павловна, девушка решительная, повела его в свою конторку, показала, где плита, где туалет, где раскладушку можно поставить и сказала:
— Пишите заявление.
— А?.. – опешил фронтовик.
— О приеме на работу.
Оформила она вместо себя нового кадра и побежала на вокзал:
— Проводники нужны?
— Еще как! — обрадовались ей там.
Мария Павловна тоже обрадовалась: всю войну ведь мечтала попутешествовать, все 1418 дней …
1418 фонтанов – по числу дней войны – разбиты на Поклонной горе. Ничто не забыто: на величественных обелисках высечены посвящения участникам боев, морякам, партизанам, труженикам тыла, есть даже памятник «Пропавшим без вести». Музейная «Книга памяти», куда внесены имена всех погибших, включает 385 томов. Никто не забыт!
На площади Победителей катаются на роликах мальчишки, скачут на новомодных прыжковых ходулях. Тимофеич смотрит, щурясь от солнца и улыбки:
— Мы тоже на ходулях любили… А еще – в «штандер», в лапту играли, бабки деревянные…
Рядом с ним Матвеич. Тяжело опираясь на костыль, он долго рассматривает монумент святого Георгия Победоносца, попирающего копьем дракона. Признаться, и памятник, и все барельефы на высоченной стеле Победы им уже давно и в деталях рассмотрены. Но разве Матвеич признается!.. Трудно ему с костылем гулять, да только знать об этом никому не положено. Вот и Тимофеич вопросов не задает – просто стоит рядом, за кампанию. Оба добродушно подшучивают над молодежью, те, бывает, ответят короткой улыбкой – и старики счастливы.
Вдруг слышим, тихо, как вздох:
— Почему она меня сдала?
Это Тимофеич: о дочери, ну и о том, что он в пансионате… Тень упала на лицо старика, но он заметил наш взгляд и деланно приободрился.
…Грустно сознавать, что память легче высечь на камне, чем в человеческом сердце.

Сестра Группы милосердия «Преображение»
Людмила Папилова
Май 2010г.