В моей душе еще очень ярко светится та беседа два месяца назад перед последним ее отъездом в больницу, из которой она не вернулась… В тот день Алла Александровна была в храме Пансионата для ветеранов труда на службе, после которой я проводил беседу со всеми присутствующими. Поскольку с Аллой Александровной мы уже давно не виделись, я решил отвезти ее на коляске в  комнату проживания, чтобы заодно пообщаться. А собеседником она была очень интересным. Конечно, за спиной такая жизнь!

Родилась в Ульяновске (бывший Симбирск) 22 сентября 1925 года, затем семья переехала в Ленинград, где ее и застала блокада. Алла Александровна не любила о ней рассказывать, говорила, что это сущий ад, но все же под напором всеобщего желания она иногда рассказывала нам некоторые эпизоды, которые запомнились навсегда. Один особенно трогательно-трагичный. В июле 1941 года по приказу командования всех д

етей вывезли из Ленинграда эшелоном в тыл. Но оказалось, что их везли навстречу смерти: на станции Лычково самолеты фашистов разбомбили все 12 вагонов. После того как были сброшены бомбы, гитлеровские летчики расстреливали бегущих детей. Погибших детей похоронили здесь же, на сельском кладбище в братской могиле. Сколько тогда погибло маленьких ленинградцев, не известно до сих пор. Живыми остались только 18 детей. Остальных после бомбежки местные жители собирали по фрагментам. Этот факт Алла Алексанровна не могла простить Сталину. Еще она говорила, что был приказ никому не давать пшеницы, которой, оказывается, было много. Она как историк это знала.

В блокадном Ленинграде она жила с мамой и братом Сашей. Когда детей стали эвакуировать, их мама, невзирая на приказ, неисполнение которого каралось смертью, спрятала Шурку под кровать, и он остался в живых. «Когда детей вывезли, город вымер», — говорила Алла Алексанровна. Сначала ели оставшуюся олифу, торговали припасами соли и на вырученые деньги покупали хлеб. Но голод усиливался. Однажды к ним пришла знакомая, когда мамы не было дома, и сказала, что в универмаге без карточек раздают бобы. Алла, забыв про осторожность, схватила маленького Шуру за руку и они побежали в универмаг. Встали в очередь. И тут случилось нечто неожиданное. «Какая-то женщина, обернувшись, увидела мальчика и воскликнула: ребенок! Тотчас его подхватили, он пошел по рукам все дальше и дальше в начало очереди: каждому хотелось потрогать живого ребенка. Я очень испугалась, что сейчас моего брата отнимут и закричала. На шум подошел милиционер и спросил, в чем дело. Я сказала, что у меня Шурку украли. Он прошел к началу очереди, забрал мальчика из чьих-то рук и отдал его мне, ничего не сказав. А раздающая бобы сказала, чтобы я подошла к ней без очереди и выдала нам двойной паек бобов. Когда мы шли обратно, все смотрели на Сашу жадными глазами».

Никогда не забуду ее слов: «берегите мужчин!». «Когда начался голод, первыми умерли мужчины, — вспоминала Ал

ла Александровна… Я всю жизнь придерживалась теории и всегда говорила — берегите мужчин. Они не выносят голод. Женщина, она может как-то там… вздохнет, водички попьет, что-то там подумает и как-то она перекрутится в этом деле, а мужчина нет. У него мускульная сила, она требует питания».

В марте 1943 появилась возможность уехать в тыл, и семья, еле передвигая ногами, добралась до вокзала. «Мы с мамой облысели, я была дистрофиком, — вспоминала Алла Александровна. — Ехали месяц и пять дней. Через Север и Урал. Остановились покушать, нам накрыли банкетный зал, пригласили обедать. Было много еды, но и народу нас при этом было немало. Люди накинулись на еду! Мама запретила нам много есть. Покушали три ложки супа и второго немного. У людей был заворот кишок. Мама спасла нас. Трупы людей выбрасывали из вагонов». Когда добрались до Ульяновска, Алла с братиком и мамой поселились в доме одной татарки, которая откармливала семью кониной.

В 1943 Алла Александровне исполнилось 18, и ее призвали на фронт. Но когда узнали, что она дистрофик из Ленинграда, отправили домой. «Я плакала и кричала: «Почему вы меня не берете? Я хочу на фронт», — вспоминала она… Однажды мама пришла домой с полным бидоном молока и сказала: «Война закончилась, на рынке раздают еду бесплатно, все целуются и обнимаются». Была неописуемая радость и ощущение свободы», — говорила Алла Александровна. После войны она закончила школу. Переехали в Ленинград. Алла хотела быть врачом, но мама настояла на педагогике. Пришлось поступить в пединститут имени Герцена. В 1949 она защитила диплом. По распределению преподавала историю в подмосковном Чехове, затем работала педагогом в женской колонии. В 1950 году Алла Александровна вышла замуж за танкиста, участника битвы за Москву. В 1951 году родила сына Андрея. С мужем прожила в любви до его смерти. С ним косвенно связана еще одна история из ее жизни.

Переехав с мужем в Москву, Алла Алексанровна поступила учиться на кафедру марксизма-ленинизма в МГУ. В 1956 году защитила диплом. Работала в Финансовом институте. С этого времени наша героиня становится проповедником известных идей. Будучи человеком любознательным и любящим правду, Алла Алексанровна много изучала биографию вождя пролетариата, докапываясь до самых глубин жизни его семьи. Написав удачный доклад по теме кандидатской диссертации, она много ездила с ним по стране, ее часто приглашали на съезды в Кремль. Она гордилась этим.

Однажды, работая в Финансовом институте, Алла Александровна решила в честь дня победы пригласить рассказать о войне своим студентам участников боевых действий под Москвой. Я почти дословно помню ее рассказ. Военкомат прислал двух танкистов. Пришли они на встречу «пьяненькие», что очень смутило приглашавшую, но она решила не акцентировать на этом внимание студентов. Один из них начал свой рассказ. Дойдя до слов: «У нас закончились снаряды, а Манштейн на нас прет…», он взглянул на своего боевого товарища и спросил: «Вань, рассказать им?» Ваня ответил: «Расскажи». Тогда тот продолжил: «И в тот момент на небе появилась Богородица, у немцев все оружие отказало, и мы перешли в наступление». Это обстоятельство еще больше смутило Аллу Александровну, но она не стала мешать выступающим, а после встречи пошла в 6-й отдел Управления военной разведки, в задачи которого входили получение и обработка упреждающей информации о противнике, анализ и прогнозирование развития ситуаций методами гипноза, экстрасенсорного восприятия и оккультных психотехник. Придя туда, она спросила, существуют ли данные о явлении Богородицы в танковом сражении под Москвой, на что ей ответили, что такие данные имеются, но не разглашаются. Возможно, это был первый момент, побудивший Аллу Александровну к переосмыслению своего взгляда на веру. После ее рассказа обо всем этом я спросил ее: а Ваш муж ничего Вам не рассказывал? Ведь он участвовал как раз в том самом сражении. Она ответила, что нет, но она свято верит, что все было так, как рассказали эти два танкиста.

Очень важной чертой Аллы Алексанровны был ее патриотизм. При этом она четко разделяла партию и народ, всегда говоря, что наш народ выиграл войну вопреки партии и ее вождям, приводя на память ненапечатанные слова заздравной речи Сталина в честь русского народа[1], где он говорил об «ошибках» правительства, так дорого стоивших нашему народу. Она отвергала критику молодежи как никчемной, потерянной. «Сейчас начинают говорить, что наша молодежь какая-то не такая… Ерунда. Современная молодежь — она прекрасная молодежь. Я работала в институте и могу сказать — она образованная, она на современном техническом прогрессе воспитывалась и воспитывается. У меня ни секунды нет сомнения, что молодежь так же прекрасно себя покажет, как патриоты своей страны. Потому что Россию не любить нельзя. Это какая-то особая страна. Как Тютчев говорил»:

 

«Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать —

В Россию можно только верить».

 

Алла Александровна говорила мне, что много читала журналов «Наука и религия», откуда черпала информацию о чудесах и других фактах, постепенно укреплявших ее веру. Когда я узнал Аллу Александровну, она была уже твердой христианкой, полностью убежденной в истинности праславной веры и Церкви. Она всей душой стремилась в храм, на службы и очень страдала, когда не было сестер милосердия, чтобы отвезти ее в храм. Меня она   неизменно называла Андреем Михайловичем, очень почтительно ко мне относясь, что, конечно, мне льстило, хотя я прекрасно понимал, что недостоин такого отношения. Ее путь к Богу заслуживает большего уважения, чем мой. Ведь я рос в гораздо более благоприятное время, когда атеизма как государственной политики уже не было. Вера Аллы Алексанровны была искренняя, очень живая. Она регулярно исповедовалась и причащалась. Возможно, благодаря этому она до конца своих дней сохранила ясный ум и хорошую память.

Одним из отличительных качеств Аллы Александровны было мужество. В обыденной жизни оно не проявлялось. Но за несколько месяцев до переселения в мир иной она сломала ногу. И как мужественно она тогда себя вела! Я специально наблюдал за ней. Лишь изредка при неудачном повороте или движении она издавала стон, но это была ее, и только ее, боль, страдания от которой она никогда не вымещала на других. Ко всем она оставалась такой же доброжелательной и терпимой. Так что мои ожидания оправдались: передо мной была истинная блокадница.

 

И вот настал тот памятный день нашего последнего с ней разговора, который я, конечно, не воспринимал как последний. Помню, что у нас обоих было какое-то духовное воодушевление после прошедшего молебна и беседы. Она, как всегда, очень благодарила меня за беседу, потом мы говорили о войне, она снова повторяла уже знакомые мне факты и фразы. И вдруг она сказала: «Андрей Михайлович, я очень хотела задать Вам один вопрос… Когда я работала в Финансовом институте, я очень много разъезжала со своим докладом о ленинизме. И Вы знаете, я сейчас думаю, что… я ведь лукавила тогда… Потому что это было престижно и приносило — прямо Вам скажу — немалые доходы. Но сейчас я думаю обо всем этом иначе. Так вот у меня к Вам вопрос: как Вы думаете, мне стоит рассказать об этом батюшке на Исповеди или нет?» Я подумал и сказал, что стоит. Она с благодарностью кивнула головой: «Хорошо, Андрей Михайлович, я тогда так и сделаю. Вот приедет отец Максим, и я все ему расскажу, потому что я во многом исповедовалась, но вот в этом никогда не признавалась». Это было умилительно слышать от 90-летней умнейшей женщины, много на своем веку повидавшей и передумавшей, от пропаганды атеизма самой пришедшей к вере в Бога! И она решила доверить решение такого вопроса мне! В этом тоже проявилось мужество души этой удивительной женщины и ее доверие Богу. Я очень благодарен ей за это и буду всегда ее помнить, как и все, кто ее знал и любил. Царство ей Небесное и вечная  память!

 

Брат милосердия, катехизатор Ручкин Андрей

[1]    «За русский народ!» — тост, произнесённый И. В. Сталиным на кремлёвском приёме 24 мая 1945 года. https://ru.wikipedia.org/