Порог сопротивления

http://www.kommersant.ru/doc/2664760

Опубликован отчет комиссии Общественной палаты, проводившей проверку Звенигородского психоневрологического интерната

Опубликован отчет комиссии Общественной палаты, проводившей в конце прошлого года проверку Звенигородского психоневрологического интерната. «Власть» выяснила, что изменилось с тех пор в жизни его обитателей.

Ольга Алленова, Роза Цветкова

20 октября 2014 года в журнале «Власть» была опубликована статья «Это такая территория вне закона», в которой рассказывалось о нарушениях прав человека в Звенигородском психоневрологическом интернате. Через месяц, 24 ноября, в ПНИ побывала комиссия Общественной палаты РФ, а 25 ноября на заседании совета по вопросам попечительства в социальной сфере вице-премьер РФ Ольга Голодец заявила, что издевательства над людьми в интернате недопустимы, и дала задание Росздравнадзору проверить Звенигородский ПНИ.

Новый режим

Столовая Звенигородского ПНИ. На столах, рассчитанных на четырех человек,— разноцветные скатерти, салфетки, столовые приборы, блестящие кастрюли для супа. Вроде бы ничего особенного, но наши собеседники, живущие в ПНИ, говорят, что цветы и вазы на столах появились совсем недавно и что раньше им не давали в руки столовый нож, а теперь они знают, что мясо надо резать, а не есть руками. С директором интерната Сергеем Овдиным кто-то здоровается, а кто-то даже пытается обниматься.

Овдин — бывший военный. За три месяца директорства он ввел новые порядки, которые, по его мнению, обеспечат более эффективную работу ПНИ. Нам рассказывают, что директор приказал убрать из дежурных комнат медперсонала диваны и телевизоры, мотивируя свое решение тем, что до сих пор персонал слишком много времени проводил в этих комнатах и слишком мало работал. Директорскую инициативу многие сотрудники приняли в штыки, начались жалобы и анонимные письма в министерство, в СМИ, в прокуратуру. Кто-то уволился, остальные привыкают.

В интернате изменился режим контроля: теперь на этажах периодически появляются дежурные, задача которых — «соблюдение порядка». Теоретически любой из жильцов ПНИ может к дежурному обратиться с жалобой или просьбой. Один из таких дежурных Дмитрий Панин, раньше служивший в авиации, говорит, что пришел на эту работу недавно по приглашению Овдина. Новая система контроля предполагает, что дежурный может прийти в интернат в любое время суток, чтобы проверить, что происходит в отделениях и чем занимается персонал. Панин рассказывает, что часто приходит на проверку ночью, что работа интересная, с эффектом внезапности, но не всем сотрудникам это нравится. Впрочем, он считает, что такой режим позволяет людям, работающим в ПНИ, перестроиться.

Перестраиваться приходится многим: некоторым привилегированным сотрудникам даже пришлось выйти на работу в новогодние каникулы, чтобы поздравить жителей интерната. А библиотекарь была вынуждена покинуть книгохранилище, о котором в интернате давно забыли, и читать людям книги в их комнатах. Она сначала расстроилась и начала читать сказки по громкой связи, перепугав весь интернат, но потом смирилась и теперь даже получает от чтения вслух удовольствие.

В интернате теперь новое штатное расписание: на работу приняли еще 14 сотрудников, в том числе психолога, логопеда, социальных работников. Младший медицинский персонал теперь должен бриться и мыться — эти же сотрудники отвечают за гигиенические процедуры обитателей интерната. Овдин говорит, что с жильцами ПНИ договориться проще, чем с персоналом, но всем, кто недоволен новыми правилами, он предложил уволиться. По его словам, теперь в Звенигородском ПНИ даже охранник должен знать, как оказать первую медицинскую помощь. «Мы все думаем, что охранник надел форму и уже готов к работе. А он, оказывается, не знает, куда бежать и что делать при пожаре и стихийных бедствиях»,— рассказывает директор. Часть своих сотрудников Овдин отвез на экскурсию в другие интернаты: «Они посмотрели, как там все устроено, и были очень удивлены объемом работы: «Мы так никогда не работали»».

Члены комиссии предполагают, что зафиксированные ими факты могут быть расценены как доведение до самоубийства, истязание с отягчающими обстоятельствами и заслуживают внимания правоохранительных органов

О своих проектах бывший военный рассказывает с увлечением: перед зданием интерната появится каток — коньки уже давно валяются на складе. До конца зимы Овдин построит крепостные стены из снега и проведет турнир по бросанию снежками. В спортивный зал куплен дополнительный инвентарь, и теперь он открыт для желающих.

Кажется, Сергей Овдин, которого вице-губернатор МО Ольга Забралова назвала лучшим директором областного учреждения соцзащиты (ранее он возглавлял Егорьевский ПНИ), искренне пытается изменить жизнь в Звенигородском интернате. Но на закрытых этажах ПНИ по-прежнему живет более сотни человек. Эти люди лишены связи с внешним миром и свободы. Подниматься в закрытые отделения волонтеры не могут — они встречаются со своими подопечными только в вестибюле. Обитатели закрытых этажей скрыты от глаз общества. Так, например, ни волонтеры, ни члены комиссии ничего не знают о состоянии Натальи Б., которая просила членов комиссии ОП помочь ей с восстановлением дееспособности и отменить нейролептики. Нам удалось лишь узнать, что сестра, сдавшая Наталью в ПНИ, написала заявление в администрацию интерната с требованием оградить Наталью от встреч с волонтерами. На закрытом этаже у Натальи нет ни телефона, ни возможности позвонить. Изменение жизни таких бесправных и забытых обществом людей, как Наталья, потребует системных перемен.

Высокий уровень тревоги

Над отчетом комиссии Общественной палаты два месяца работали эксперты из ОП РФ, правозащитники и юристы из московского Центра лечебной педагогики (ЦЛП) и благотворительной организации из Санкт-Петербурга «Перспективы», а также психиатры из Независимой психиатрической ассоциации России (НПА). Комиссия не только подтвердила нарушения, о которых писала «Власть», но и обнаружила новые факты, свидетельствующие о нарушениях прав и свобод граждан, живущих в ПНИ. Среди них — применение лекарств в репрессивных целях, незаконное лишение свободы, отказ в предоставлении информации, превышение должностных полномочий, неправомочное вмешательство в частную жизнь и умаление достоинства, препятствия свободе передвижения, отсутствие добровольного информированного согласия на медицинское вмешательство и госпитализацию, нарушение права на образование и труд. Кроме того, члены комиссии предполагают, что зафиксированные ими факты могут быть расценены как доведение до самоубийства или до покушения на самоубийство, истязание с отягчающими обстоятельствами, неоказание медицинской помощи и заслуживают внимания правоохранительных органов.

Важное место в отчете уделяется процедуре доступа проверяющих инстанций к документам: комиссия отметила противодействие администрации учреждения, не желающей предоставить необходимые для проверки бумаги. Приводится в пример диалог одного из членов комиссии с юристом интерната Екатериной Проскуриной:

— Можно посмотреть историю болезни сравнительно недавно умершего человека?

— История болезни, любая, содержит информацию о заболевании, диагнозе заболевания, что подпадает под статью федерального закона о психиатрической помощи как врачебная тайна.

Отказалась юрист предоставить и договор ПНИ с охраняющим учреждение ЧОПом. Эксперты отмечают, что понятие врачебной тайны во многих закрытых интернатах используют как средство защиты администрации (а не живущих там граждан). Например, членам комиссии не удалось выяснить, каковы причины лишения дееспособности Натальи Б. и Яны Ж. Сами женщины этих причин не знают, в восстановлении дееспособности им отказывают, на вопросы членов комиссии об их судьбе представители администрации ПНИ отказывались отвечать, ссылаясь на конфиденциальные данные.

Таким образом, сегодня полноценная проверка ПНИ при противодействии администрации практически невозможна. «В целом можно констатировать отсутствие желания совместно с обществом решать имеющиеся в интернате проблемы, нежелание обеспечить прозрачность государственного учреждения как со стороны администрации учреждения, так и со стороны представителей министерств»,— отмечают авторы отчета.

Работа членов комиссии осложнялась и «высоким уровнем тревоги» жильцов интерната, которые опасались, что за общение с членами комиссии их могут наказать. Общественники полагают, что опасения их собеседников были не напрасными. Так, в отчете рассказывается, что психиатр учреждения обвинил одного из жильцов в том, что тот, общаясь с волонтерами и членами комиссии, порочит интернат за деньги, и пригрозил отправкой в колонию. Впоследствии молодого человека лишили возможности выходить из интерната. Наталью А., попросившую у комиссии помочь ей с восстановлением дееспособности, 5 декабря поместили на закрытый этаж, и только в начале февраля девушка была переведена в обычное отделение.

В то же время, у некоторых жильцов интерната появились шансы на изменение их жизни к лучшему. Так, Паша Скворцов (имя изменено), который заявил об изнасиловании на закрытом этаже звенигородского ПНИ, переведен в один из московских ПНИ. «Он ходит на занятия, уже научился считать до десяти, учится писать свою фамилию и скоро пойдет в бассейн»,— с гордостью рассказывает волонтер Лариса Рыжикова. По словам адвоката Елены Маро, дело об изнасиловании Паши находится в производстве Первого управления по расследованию особо важных дел ГСУ СК России по Московской области. Также по результатам проверки интерната следственным комитетом Московской области возбуждено уголовное дело о превышении должностных полномочий в отношении администрации ПНИ (о наличии двух уголовных дел «Власти» говорил и директор ПНИ Сергей Овдин). Напомним, что через неделю после того, как Паша рассказал об изнасиловании, юрист Звенигородского ПНИ вышла в суд с иском о лишении Паши дееспособности. Однако во время проверки Общественной палатой РФ психиатр с полувековым стажем Юрий Савенко не увидел причин для такого иска. Не видит их и руководство московского интерната, в котором Паша теперь живет. Так что дело пока «висит» в Звенигородском суде.

Эксперты общественной комиссии отмечают, что все позитивные изменения в ПНИ произошли благодаря общественному резонансу и «режиму ручного управления» — системных же улучшений в жизни обитателей ПНИ пока нет. Так, о переводе Паши Скворцова в московское ПНИ член ОП РФ Елена Тополева-Солдунова лично просила руководителя департамента соцзащиты Москвы Владимира Петросяна; а Наталью А. перевели с закрытого этажа на открытый только после звонков членов комиссии Общественной палаты чиновникам министерства соцзащиты Московской области. «Действия ПНИ в отношении Наташи и многих других, проживающих в закрытых отделениях, противоречат социальному законодательству и попадают под положения УК о незаконном лишении свободы»,— поясняет «Власти» эксперт ОП РФ, помощник депутата Госдумы Сергей Колосков, поясняя, что изоляция нарушает, в частности, федеральный закон «Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации». Колосков говорит, что поставщики социальных услуг (а ПНИ таким поставщиком и является) обязаны предоставлять получателям соцуслуг возможность пользоваться услугами связи, в том числе интернетом, а также обеспечивать им возможность свободного посещения их адвокатами, представителями общественных организаций в дневное и вечернее время. «Поставщики социальных услуг не вправе ограничивать права, свободы и законные интересы получателей социальных услуг, в том числе при использовании лекарственных препаратов для медицинского применения,— цитирует законодательство эксперт.— Они также не могут применять физическое или психологическое насилие». Колосков отмечает, что закон в этой части не разграничивает права дееспособных и недееспособных граждан.

Конкурирующий отчет

Помимо отчета Общественной палаты РФ в деле о Звенигородском ПНИ есть еще один отчет. 31 декабря 2014 года Росздравнадзор отрапортовал вице-премьеру РФ Ольге Голодец, что существенных нарушений в работе ПНИ комиссия ведомства не нашла: «В интернате созданы условия для содержания, питания, бытового и медицинского обслуживания проживающих», а «нарушений прав граждан в сфере охраны здоровья в интернате не выявлено» (за редкими исключениями). В отчете ведомства указывается, что «в учреждении создана безбарьерная среда для лиц с ограниченными возможностями»; «проживающие обеспечены в достаточном объеме предметами первой необходимости, средствами по уходу, имеют возможность приобретать их по потребности, пользоваться собственной одеждой, телефоном, принимать посетителей, а также по всем интересующим вопросам свободно обращаться непосредственно к директору интерната»; «у проживающих имеются условия для личной переписки, направления жалоб в государственные органы и общественные организации».

Правовая группа Центра лечебной педагогики, принимавшая участие в проверке комиссией Общественной палаты Звенигородского ПНИ, раскритиковала отчет ведомства. «Беседы членов комиссии общественной проверки с администрацией и проживающими свидетельствуют о совершенно противоположной ситуации,— говорится в аналитической записке ЦЛП.— Многие проживающие лишены личных вещей… Закупки товаров и продуктов на деньги проживающих происходят далеко не всегда в их присутствии и часто не соответствуют их пожеланиям. По свидетельству представителей администрации, в учреждении нет ни одного телефона общего пользования — хотя очевидно, что необходим доступный телефон, по крайней мере, на каждом этаже. Мобильные телефоны имеют главным образом проживающие из «отделения трудовой реабилитации»; все остальные… связи практически лишены». По свидетельству общественников, постоянно ограничены дни и часы посещения проживающих их друзьями, знакомыми и волонтерами, а представители СМИ могут попасть в учреждение только с разрешения руководителя и только в сопровождении, что противоречит закону «О средствах массовой информации». Запрет же на фото и видеосъемку обитателями интерната в личных целях «является чрезмерным и необоснованным вторжением в гарантированные Конституцией России права граждан на свободное собирание и распространение информации, творчество, личную и семейную жизнь». Кроме того, участники общественной проверки считают, что жильцы ПНИ фактически лишены возможности сообщить администрации учреждения о нарушении своих прав, поскольку многие заперты в специализированных отделениях и никакой связи с внешним миром не имеют. «В отделениях милосердия ПНИ у многих проживающих отсутствуют средства передвижения, в результате чего они до конца жизни не имеют возможности подняться с кровати, выйти за пределы комнаты, этажа,— утверждают в ЦЛП.— Констатировав наличие множества проживающих, нуждающихся в средствах передвижения, специалисты Росздравнадзора проигнорировали ситуацию в отделениях милосердия… И при этом сделан вывод, что «в учреждении создана безбарьерная среда»».

Возражения общественников вызвали и утверждения контрольного органа о том, что «психотропные препараты назначаются в минимально необходимых дозах», а «психиатрическая помощь в учреждении оказывается на добровольной основе». «Столь серьезные выводы делаются исключительно на основе анализа документов — без беседы с конкретным человеком»,— полагают общественники, напоминая, что в проверке Общественной палатой Звенигородского ПНИ участвовал известный психиатр Юрий Савенко, который заявил, что психотропная терапия, назначенная первому же опрошенному им жильцу интерната, «была грубо избыточной».

В Звенигороде волонтеры долго готовили почву для будущих изменений, без них не было бы общественной проверки

Любопытным аспектом отчета Росздравнадзора является предвзятая характеристика людей, недовольных своей жизнью в ПНИ и опрошенных представителями ведомства. «Все пациенты, с которыми была проведена беседа, не умели читать и писать, не могли ответить на простые бытовые вопросы, их мышление примитивно, нелогично, речь неправильна и порой несвязна,— сообщают чиновники в своем отчете.— Следует особо подчеркнуть безынициативность, несамостоятельность, импульсивность, эмоциональную незрелость вышеуказанных проживающих. Вместе с тем все они высказывали требования к персоналу интерната и условиям своего содержания и лечения в однотипной «заученной» форме вне связи с содержанием беседы, не слушая членов комиссии, становясь одновременно максимально возбудимыми и агрессивными, угрожали возможностью «сделать звонок» по мобильному телефону «своим защитникам»».

В ЦЛП отмечают, что выводы Росздравнадзора недостоверны: почти все упомянутые в этом отчете люди, живущие в интернате, на самом деле умеют читать и писать, а один из них в прошлом году даже прошел медкомиссию и получил разрешение на проживание в интернате открытого типа. «На этом фоне информация, приведенная в заключении Росздравнадзора, выглядит дисквалифицирующей специалистов ведомства и приводит к одному из следующих выводов: либо работа ограничилась только документами, а беседа на самом деле проведена не была, либо взаимодействие с указанными проживающими было проведено крайне кратко и поверхностно,— предполагают специалисты ЦЛП.— Равнодушие и невнимание, проявленное специалистами Росздравнадзора к обследуемым, является совершенно недопустимым для эксперта контролирующей организации». (С аналитической запиской ЦЛП можно ознакомиться на сайте проекта ЦЛП «Особое детство».)

Причины, по которым государственные надзорные ведомства относятся к своей работе «недопустимо», анализируются в основном отчете комиссии Общественной палаты. В нем говорится, в частности, что контролирующие органы по большому счету не исследуют положение и качество жизни людей в таких учреждениях, а ограничиваются знакомством с документами и беседой с администрацией интерната. Авторы отчета отмечают, что «традиция безнаказанности, круговой поруки персонала в интернате» объясняется поддержкой администрации интерната «со стороны вышестоящих инстанций», что в итоге приводит к «сокрытию от общества нарушений в интернате и несоблюдения в нем прав проживающих». Таким образом, очевиден конфликт интересов: «учредитель не заинтересован в демонстрации обществу проблем учреждения; проверяющие органы (Росздравнадзор, Роспотребнадзор) не являются независимыми — зависят от ведомства (Минздрав, Минтруд), работу которого (в лице интерната) они проверяют».

Между обществом и системой

Росздравнадзор в своем отчете установил «факты несоблюдения лечебно-охранительного режима, выражающиеся в допуске лиц, не состоящих в трудовых отношениях с интернатом». Очевидно, что речь идет о волонтерах благотворительного фонда помощи детям «Милосердие», которые за последние месяцы превратились в объект нападок со стороны чиновников и представителей интерната. По словам волонтеров, во время визитов в интернат им приходится выслушивать резкие обвинения в «очернении» учреждения, им под разными предлогами не дают посещать жильцов ПНИ в палатах, и даже в вестибюле интерната волонтеры не могут встречаться со своими подопечными наедине: рядом постоянно присутствует сотрудник учреждения. Редакция «Власти» получила несколько анонимных писем из интерната, в которых волонтеров обвиняют в том, что они «не обучены», «вредят» и «не знают психиатрической специфики».

К новому директору ПНИ Сергею Овдину у волонтеров претензий нет, однако их работу затрудняет отсутствие договора между волонтерской организацией и министерством соцзащиты Московской области. Напомним, что 25 ноября 2014 года вице-губернатор Московской области Ольга Забралова пообещала вице-премьеру Ольге Голодец, что договор будет подписан 8 декабря. Однако этого не произошло. Областное минсоцзащиты настаивало на версии договора, в которой, в частности, говорилось, что волонтеры обязаны оказывать помощь в «гигиеническом уходе в отделении «Милосердие»», «в кормлении клиентов интерната», в проведении «работ по благоустройству и улучшению состояния территории» ПНИ. Такая трактовка волонтерских обязанностей не нова, считают эксперты ОП РФ: чиновники часто полагают, что волонтеры обязаны выполнять работу персонала, тогда как основная задача волонтера — социализация и гражданский контроль. «В Звенигороде волонтеры долго готовили почву для будущих изменений, без них не было бы общественной проверки,— считает председатель правления ЦЛП Роман Дименштейн.— И что мы видим в итоге? Им выламывают руки, чтобы подписали самоубийственный для них договор. Чуть взрыхленную волонтерами почву утрамбовывают асфальтовым катком». (Когда номер сдавался в печать, руководитель благотворительного фонда помощи детям «Милосердие» Любовь Кубанкова сообщила «Власти», что волонтерам и министерству соцзащиты МО удалось найти компромисс и в ближайшее время договор будет подписан.)

Дважды в неделю волонтеры продолжают навещать своих подопечных в ПНИ, созваниваются с людьми, уже переведенными в другие интернаты, а также оказывают социальную поддержку тем, кто благодаря волонтерской помощи вышел из интерната на самостоятельное проживание. Волонтеры, в течение последних лет живущие между Москвой и Звенигородом, остаются единственным связующим звеном между интернатом и обществом. Собеседники «Власти» из комиссии ОП РФ убеждены, что поддержка таких волонтерских организаций — первый и главный шаг на пути реформирования системы ПНИ. Именно от волонтеров зависит, превратятся ли ПНИ из мест лишения свободы в учреждения социальной защиты.

Авторы отчета ОП РФ полагают, что открытости таких интернатов может способствовать только участие в их жизни общественных организаций. Помимо этого комиссия Общественной палаты предлагает правительству РФ разработать программу реформирования ПНИ, отвечающую нормам Конвенции ООН о правах инвалидов, а также признать утратившими силу устаревшие подзаконные акты, до сих пор регулирующие деятельность ПНИ,— в частности, Положение о ПНИ от 1978 года (подробнее об этом см. интервью на стр. 30). По мнению авторов отчета, необходимо также разработать систему показателей успешности ПНИ. Причем индикаторами может быть не только количество отремонтированных комнат и наличие средств реабилитации. Важно знать и другие цифры: сколько людей в интернате сумело восстановить дееспособность; сколько создано семейных пар; какое количество людей работает на внешнем рынке труда, а какое — в мастерских интерната; сколько человек вышло из интерната в самостоятельную жизнь. Чем выше эти показатели, тем более успешным будет считаться интернат.

Отчет комиссии опубликован на сайте ОП РФ.
http://www.kommersant.ru/doc/2664760