Я мало что умею, а петь вообще не могу. Лучше и не пробовать, чтоб людям праздник не портить. Старшая сестра по Дому ветеранов в нашей Группе Милосердия»Преображение»,  Шалаева Людмила, сказала:  » будешь серпантин пускать». Я кивнула. «Если вырвется, можно в глаз попасть!» — предостерегла она. Значит, я непременно попаду. Такое у меня пагубное устроение. Лучше бы мне серпантин не доверять, ни на что я не гожусь, все порчу – привычно и беззвучно ныла я.

Сестры милосердия выпорхнули в коридор и воспарили над ступеньками, умилительно затянув: «Рождество Твое…» «…Христе Боже наш…», — вслед им подхватила моя душа. Только безголосый знает, как велико в нас это желание – петь! Но я мужественно сжала губы. И мрачно потащилась на свой этаж: нужно привезти колясочников и привести ходячих в холл перехода между корпусами, вестибюль, мы его называем.

Года три назад в такой день приходилось объяснять, что сейчас будет. В вестибюле поставят вертеп, сестры нашей Группы Милосердия пропоют тропари, мылыши почитают стихи, придут ряженые с колядками, накроют столы с угощением, бутерброды с икрой будут, серпантины будут летать… — словом, праздник будет. Теперь иначе. Осведомленные бабушки уже сидят на кровати, спустив ноги и ожидая прибытия коляски. Дедушки взыскательно выбирают в своем гардеробе лучший свитер. Лежачие, те, которые в вестибюль не попадут, тоже в курсе происходящего и задают вопросы по существу:

— Когда сестры придут с поздравлениями?.. Придет ли сегодня батюшка?.. Что сказал отец Максим?

Отец Максим спросил:

— Вы помните себя в 33 года?.. Хорошо вам было?.. Вот будет так, и еще лучше!… Потому что Церкви известен возраст нашего воскресения – это 33 года, — пересказываю я праздничную проповедь батюшки.

Бабушки вдохновленно обсуждают утешительное слово.

Про подарки не спрашивают. Наши – православные — ни за что не спросят, даже, если им любопытно. Спрашивают обычно те, кто в храм не ходит. Для них мы – нечто типа профсоюза. Отношение и требования соответствующие: «Мне нужна белая кофточка…домашние тапочки такого-то размера… календарь настольный…» — конкретно и по-деловому. Александр Иванович, вообще, платок заказал женский. Я даже обиделась от такой неблагодарности, мне, малодушной, даже дарить ему уже ничего не хочется…

Хотя, если уж быть точной, я не дарю, а только вручаю, дарят – благотворители. В этом году благодетели  навезли столько сладостей! Диабетических, что важно. И колготки теплые, и перчатки, смешные розовые тапочки с ушками, и игрушечные деды морозы на руку. А шали-то какие! Все это было закуплено на деньги добрых людей. Потребности и желания наших подопечных бабушек и дедушек изучаются нашими сестрами милосердия в процессе общения с ними. Ведь всегда хочется сделать не формальный, а приятный и полезный подарок к празднику. И ветеранам нашим от этого особенно бывает радостно, они чувствуют эту особенную, теплую заботу о них.

— Это называется палантин, — одобрила Нина Матвеевна. Угодить такой требовательной и утончвсе  моднице как наша Матвеевна очень непросто. Года три назад вообще было невозможно. Теперь она дипломатично улыбнулась краешком губ, изящно повела головой в сдержанном изумлении и аристократично поблагодарила. Наконец-то, приняла нас!..

А Михайловна даже подпрыгнула на кровати от радости:

— Я вас так ждала!

Глаза сияют, говорит-говорит что-то торопливо, словно боится, что уйду. Удивительно! Еще вчера видеть нас не хотела, кричала так, что медсестры, жалея нас и щадя наше долготерпение, предупреждали: к Михаловне лучше не заходить. Как не заходить: услышишь ее тихое бормотание «Славик сегодня не пришел, значит занят…» — и так жалко ее. Но вслух жалеть не смей! А-то крику и оскорблений не оберешься, страшно препирается, иной раз до богохульства…

И вдруг такая перемена:

— Я и креститься стала. Правда, я не умею. Но там наверху разберутся, да?.. – и в глаза заглядывает. Она не крещена ведь. Просит: – Помажьте меня вашим маслом, пожалуйста…

У меня самой сердце запрыгало от радости, мажу, а руки дрожат.

— И меня… – слышу с соседней койки.

Бабушке Пелагее 100 лет. Она у нас недавно. Столько молитв наизусть знает. Может, это она Михаловну воцерковила? Я от благодарности готова на Пелагею весь флакон вылить. Масло течет по лбу, к носу, в уголочек глаз – Пелагея болезненно морщится.

Больно?!.. И заныла я опять по своему обыкновению: ничего от меня хорошего, одни убытки, все порчу, ведь сказала старшая, в глаз можно попасть… Быстро под кран с салфеткой, промываю Пелагее глаза, реву, и уткнувшись ей в шею шепчу все какие помню молитвы. Вдруг чувствую, она меня обнимает, крепко-крепко и говорит:

— Я так рада!..

От меня, конечно, ничего хорошего, но от Бога!… Мне хочется петь: «Рождество Твое…» И бабушка Пелагея подхватывает: «…Христе Боже наш». И так у нас ладно получается: «Воссия мирови свет разума…»

Все-таки надо Александру Ивановичу женский платок подарить. Глядишь, года через три тоже креститься станет. Вдруг чувство у меня к Александру Ивановичу совсем другое рождается. Можно сказать, я уже почти люблю его. И стыдно мне…

А серпантин мне старшая сестра милосердия не дала. В остальном все было, как планировалось: сестры пели, колядовщики приходили, чай пили, бутерброды с икрой ели. Я кружила в вальсе коляску слепой Танюши и нас обнимали стрелы серпантина. Светло и радостно сияла душа. Так и должно быть в Рождество. Закон такой: с нами Бог, веселитесь народы!

Л.Папилова
сестра Группы Милосердия «Преображение»
январь 2014 года

 

ФОТОАЛЬБОМ