« А ты еще придешь?» Это самый распространенный вопрос, который задают обитатели психоневрологического интерната в Звенигороде.

Мы приехали туда вскоре после Рождества – поздравлять. Хотели устроить для интерната праздник. У них ведь так мало праздников.

У нашей группы милосердия «Преображение» есть подгруппа, которая все время ходит в этот интернат.

Я хожу в детскую больницу, в Москве. И я в Звенигороде была впервые.

Они обступили нас еще во дворе, едва мы припарковали машины. Те, кто был одет, выскочил на улицу, сходу сообщая все местные новости: кто заболел и не придет на концерт, и как нас ждали, и что надо бы лежачих сверху тоже привезти в актовый зал.

Лежачих поднимали, усаживали в коляски и свозили вниз. Они радовались. Принесли на руках тех, кто не умеет или не может самостоятельно ходить, но может передвигаться ползком. Пока усаживали в коляски инвалидов на третьем этаже, я увидела женщину. Она ползала на коленках. Ее позвали на концерт, но она отрицательно покачала головой и показала пальцами: «Дайте курить». Медсестра дала. Сказала, что ей сигареты специально выделяют. Этой женщине почти 70. Уже в зрелом возрасте она попала в страшную аварию. Из-за сильных повреждений мозга она теперь будет жить здесь, всегда. Получив сигарету, она радостно, слегка покачиваясь, поползла на коленках в сторону туалета. Курить можно только там. Я смотрела на нее и думала, что никто не застрахован от таких трагедий. Каждый день на улицах попадают под машины люди. И никто не может загадать свою судьбу, уберечься от чего-то. Но от нас зависит только одно – милосердие. Потому что у нас есть свободная воля, данная нам Господом. Милосердие можно найти только внутри себя. Оно не зависит от обстоятельств, от собственных или чужих грехов, оно не зависит даже от того, как часто ты ходишь в храм. Милосердие к больным, увечным, обделенным, — это единственная достойная участь христиан.

Я поняла это особенно ясно теперь, в этом интернате. Когда маленькая женщина в актовом зале подошла ко мне и обняла – как ребенок маму. И долго так стояла, прижавшись. Сначала у тебя срабатывает инстинкт – ты пугаешься, и хочется отстраниться. Но это первые секунды. Потом ты видишь эти глаза, с надеждой на тебя глядящие, и понимаешь, что твое спасение – в этих глазах. И если оттолкнешь человека – никогда себе этого не простишь. И вот она стоит со мной в обнимку и смотрит концерт. А на сцене – дед Мороз, Снегурочка, злодеи – все, как в обычной детской сказке. И я вижу по лицам артистов, что они тоже растеряны, что они тоже не ожидали вот такую аудиторию. Но они быстро берут себя в руки и играют так, как если бы они были в детском саду.

И это правильно. Аудитория радостно кричит, машет руками, подсказывает добрым героям, как убежать от злодеев. Я смотрю в зал и ловлю себя на мысли, что зрители – действительно как дети в школе. Или в детском саду. У них такие же «детские», искренние реакции. Они не сдерживают эмоций, как взрослые. Они так искренне радуются и хохочут, что я тоже, несмотря на комок в горле, улыбаюсь. Господь говорил: «Кто не примет Царства Божия, как дитя, тот не войдёт в него». Призывал нас быть, как дети.

Я только теперь, в этом зале, поняла, что это значило – быть вот такими искренними, чистыми, открытыми к Божьему Слову. Они уже с Господом, эти звенигородские страдальцы. А перед нами еще такая долгая и сложная дорога.

Концерт закончился аншлагом. Все аплодировали, бежали на сцену фотографироваться с дедом Морозом и пожать ему руку.

Мы стали раздавать подарки. Сладости и игрушки. Выстроилась очередь – снова вспомнились детские елки. Брали подарки, благодарили, улыбались. Потом ко мне подошел мужчина лет 50. А может, моложе, — в этих учреждениях люди стареют быстро. «У меня мамы нет, — сказал он вдруг. – Ты меня заберешь? Я работать буду». И, сняв шапку с лысой головы, наклонил ее – чтобы погладили. Погладила, еле сдерживая слезы. Он вырос в интернате. Мамы у него не было никогда.

Когда уезжала, понимала, что жизнь изменилась, что уже никогда она не будет прежней. Когда видишь столько страданий, надо либо принять их в самое сердце, либо сделать вид, что тебя это не касается. Но второе – невозможно. Это касается каждого.  Митрополит Антоний Сурожский говорил, что каждый христианин, выходя на дорогу, которая ведет к Христу, на самом деле выходит из теплого насиженного места — в центр событий, в центр бури. И нет другого пути для христианина. Только в центр бури. Только на крест. Как бы ни хотелось вернуться назад, туда, где ты ни о чем не знаешь-не ведаешь, где тепло, спокойно и уютно, где можно тихо молиться у икон, избегая суетного мира, — ты уже не можешь вернуться на этот спасительный корабль душевного покоя. Ты уже вышел навстречу бури, уже «пропал» для покоя. Кто душу свою отдаст за други своя, тот спасется. Только так и не иначе.

Теперь я по-настоящему понимаю, о чем говорил митрополит Антоний.

Ольга Кириллова
Сестра группы милосердия «Преображение»
Январь 2013года.

Фотоальбом
Рождественский спектакль и вручение подарков в Звенигородской интернате